– Так. И давай еще пару раз.

– Не могу больше, – хнычет она.

– Можешь, малыш, можешь. Давай, ты же упрямая, как мул. Давай, – подначиваю я ее.

Я другой рукой подхватываю лежащее рядом влажное полотенце и вытираю ее лицо. Знаю, что она не видит моей улыбки, но она смотрит прямо в мои глаза, а оттуда в сердце, и сейчас я вижу в глубине ее черных бриллиантов безграничную любовь. Моя Хлои великая женщина. Моя женщина. Моя драгоценность и неизмеримая ценность в мире.

Вместе. Все делать вместе. И дураки те, кто не хочет присутствовать при родах. Ведь это ваше, только ваше таинство, ваши общие боль и счастье.

– Поздравляем, – на живот Хлои кладут съежившегося новорожденного, и она находит его руками.

Дышать. Я должен дышать. Но не могу. Я замираю, словно в медленной съемке, смотря на девушку с усталой счастливой улыбкой и на своего сына, которого она целует в лоб. Сердце стучит, оглушая меня ударами. Мы сделали это.

– Мистер Форд, хотите обрезать пуповину? – спрашивает Торренс, и я киваю, хотя до сих пор не пришел в себя.

Мне в руки вкладывают хирургические ножницы, и я совершаю первый шаг в жизни нашей полноценной семьи.

– Эрик, – зовет меня Хлои, и я снимаю маску с лица, отрывая взгляд от ребенка, которого сейчас обтирают и взвешивают.

– Да?

– Прости… все, что я говорила… я…

– Ничего. Можешь еще раз взять меня за яйца, переживу, – перебивая, я глажу ее по мокрому лбу. – Я люблю тебя, Хлои. Спасибо тебе за то, что подарила мне целый мир и самого себя, – шепчу я, чувствуя, как прохладная слеза скатывается по моему разгоряченному лицу.

– Жеребчик, – ласково произносит она, стирая пальцами мои слезы.

А я не могу иначе, так наполнен чувствами, что не совладать с ними. Я счастлив. До боли в горле счастлив.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу и улыбаюсь, закрывая глаза.

– Ну что, новоиспеченные родители, я вас поздравляю, – говорит Торренс, и я отстраняюсь от Хлои, вытирая лицо.

– Спасибо, – киваю я.

Пока Хлои приводят в порядок, вкалывают ей какие-то препараты, меняют белье под ней и переодевают, я сижу, наблюдая за этим.

– А вот и ваш мальчик весом восемь с половиной фунтов и ростом пятьдесят пять сантиметров, – в палату входит медсестра, неся укутанного младенца в белой шапочке, и вкладывает его в руки Хлои. – Я пока оставлю вас. Если он заплачет, то вызовите, я покажу вам, как его кормить, – услужливо продолжает она, но ни я, ни моя жена уже не слышим ее.

Я неведомо как оказался у постели и впился глазами в личико своего сына.

– Он твоя копия, Эрик, – шепчет Хлои, поднимая ко мне голову.

– Ну, нос у него точно твой. Не фордовский, определенно, – отвечаю я, а она хихикает, возвращаясь к любованию. – Как ты хочешь его назвать? – спрашиваю я.

– Дэвид, – произносит она.

– Но…

– Знаю, имя твоего отца, ты можешь дать второе, а еще вписать в документы.

– Нет, я не о том, но, к черту…

– Где мой братик? – влетает в палату Мел, и малыш морщится в руках Хлои.

– Тише ты, больная, – шикает Хлои, а дочь, закатив глаза, отмахивается и подходит к нам.

– Уже все закончилось? Я могу войти, а то вдруг там еще…

– Входи, – перебивает Мел Ноа, заглядывающего в дверь.

– Итак, кто у нас родился? – спрашивает он.

– Отвечай, папочка, – говорит Хлои, с улыбкой глядя на меня.

– У нас родился Дэвид Джеймс Форд, – торжественно произношу я.

– Но я все равно не собираюсь называть тебя мамочкой, Хлои. Вот Дэви мой брат… до сих пор не могу поверить, что моя подруга родила от моего отца, да еще и стала моей мачехой…

– Мелания! – в один голос мы с Хлои останавливаем поток слов дочери.

– Не ругайся при ребенке, – добавляет Хлои.

– Какие мы правильные стали. Не волнуйся, Дэви, вот подрастешь, я тебя таким словам научу…

– Мелания!

– А-а-а, Ноа, пошли. Эти идиоты стали родителями и теперь, типа, правильные. Завтра придем, у нас еще встреча с организатором свадьбы, – дочь вскидывает руки и, разворачиваясь, тащит своего жениха к выходу.

– И как это было, Эрик? – спрашивает меня друг.

– Это лучшее, что со мной происходило. Она – лучшее. Теперь они. Стоит попробовать, Ноа, и я даже не набью тебе морду, – смеясь, отвечаю я.

От сильного шума раздается резкий плач нашего сына, и Хлои с укором смотрит на меня. Но я улыбаюсь, ведь улыбка может быть разной. Только она может увидеть, когда я настоящий, а когда притворяюсь. Только она может понять, насколько я расстроен и как мне помочь. Только она. Моя колдунья, вытащившая из меня душу, зарядившая сердце и вдохнувшая в меня жизнь.

Мы стали вечностью с ней. Ведь часть наших сердец и душ теперь живет в нашем сыне. И, черт возьми, эта неправильная любовь, которую мы практиковали с самого начала, оказалась самым верным чувством в наших жизнях.

Сказать слова любви проще простого, уверить себя, что ты влюблен, тоже. Только вот когда ты действительно прикоснешься своей аурой к этому алому всплеску, ты испугаешься этих слов. Но надо идти дальше, ведь это и есть настоящая дорога в рай с изумительной дьяволицей рядом.

Ничего бы не было без моих незаменимых пчелок. От всей души благодарю моего редактора Ларису Терентьеву. Спасибо, что терпишь мой характер и прощаешь мне это. Спасибо, что так тщательно прорабатывала мой текст и придала ему идеальный вид. Спасибо Рине Константиновой за ее труд и твердость, желание идти до конца и по четкому плану. Невероятный человек, появившийся в моей жизни и ставший у руля. И конечно, не было бы прекрасной сетевой обложки, как и всех оформлений, без Катерины Романовой. Да и не писала бы я об этом без нее. Спасибо тебе за все, что ты для меня делала и делаешь.

Часть моего сердца принадлежит вам. И эта книга – ваша заслуга. Спасибо. Люблю вас.

Ваша Лина

До новых встреч…