Это был их ответ.

Лорд Сафларе поднял руку, и грохот оборвался, оглушив Тома свалившейся тишиной.

— Ладно, лорд Эвентри, — сказал распорядитель тинга. — Ты требуешь — и мы дадим тебе. Но что ты можешь дать нам? Не потом, а сейчас?

— У меня нет ничего, кроме меня самого, — ответил Анастас. — Только это я и могу дать вам, лорды. Вы не хотите идти под началом друг друга, потому что не верите правде друг друга. Так пойдите под моим, потому что у меня нет ничего, кроме моей клятвы, и мне нечего с вами делить.

Он сильно рисковал, говоря это. Они были шокированы, растеряны — но не возмущены, нет. По их неуверенным лицам Том видел, что каждый из них предпочёл бы видеть над собой скорее юного Эвентри, чем соседа по столу.

Анастас вновь оказался прав: им нечего было с ним делить.

— Что ж, по сему и быть! — гаркнул лорд Карстерс и громыхнул ножнами о стол. — Ты получишь мой меч, парень. Начнём, пожалуй, всё же с Одвелла, кочергу ему в зад, а там видно будет!

Ему хотели ответить — все, каждый, по-разному, и, может, дело не решилось бы столь легко, — но тут всё закончилось, внезапно и вдруг, и началось то, чего боялись или хотели они все. Ибо именно в этот миг сами боги повернули события так, чтобы доказать правоту и своевременность слов Анастаса Эвентри.

Крик — далёкий, пронзительный, отчаянный крик — ворвался на тинг и пронёсся над ним, сметая всё, что имело значение миг назад.

— Измена-а-а-а-а!

Все и каждый круто обернулись ко входу в хлев — туда, откуда звучал этот крик. Том обернулся резче и прежде других — и лишь теперь, слишком поздно, заметил, что остался один. Адриана больше не было рядом.

И Адриан был тем, кто кричал от дверей.

Анастас! Это был Анастас!

В первый миг у Адриана перехватило дыхание — от изумления, от неожиданности, от восторга, — а когда он смог выдохнуть имя своего брата, оно потонуло в общих возгласах. Все лорды, равно как и их слуги, повернулись туда, где стоял старший брат Адриана. Его лицо похудело и осунулось за то время, что Адриан не видел его, и ещё в нём появилось что-то новое — что-то, чего Адриан прежде никогда не видел не только в нём, но даже в Ричарде, даже в отце… Впрочем, нечто похожее — очень отдалённо похожее — мелькнуло в день, когда они виделись в последний раз, когда Анастас курил, глядя в небо прищуренными глазами, и говорил… о чём же он тогда говорил? О долге, кажется… Адриан не помнил. Но его прищур, его рассеянную полуулыбку — помнил как самого себя. Помнил и любил.

Он рванулся вперёд — и был немедленно отдёрнут обратно крепкими безжалостными руками.

— Стой! — прошипел Том. — Ни звука! Не мешай ему!

Адриан возмущённо вскинулся на него, ничего не понимая: как же так, ведь Том сам говорил, что ведёт его к Анастасу — так вот же он теперь, здесь, перед ними! Но тут его брат заговорил, и Адриан понял. То, что происходило здесь, имело важность, которую он, не понимая до конца, чувствовал каждой частичкой своего тела. Ни убогая обстановка, ни мерзкие запахи, ни дикие манеры свободных бондов не сбили его с толку, во всяком случае, не до конца. Адриан понимал, как важно для Анастаса, чтобы эти люди выслушали его — и прислушались к нему. Он понимал всё это, и потому, послушавшись Тома, не стал мешать Анастасу.

Но и стоять на месте он тоже не мог и не собирался.

Заметив, что Том так же поглощён происходящим, как и остальные, Адриан осторожно отступил назад, в тень. Том не обернулся; его рука, только что сжимавшая плечо Адриана, не шелохнулась. Адриан беззвучно выдохнул и принялся тихонько, бочком, пробираться к двери. Анастас стоял почти напротив них — чтобы подобраться к нему поближе, Адриан должен был обогнуть собрание, и быстро решил, что сделать это незаметно будет проще со стороны входа, где толпилось меньше народу. Он подойдёт к брату совсем близко, а когда всё кончится, сможет наконец броситься к нему, уцепиться обеими руками за его пояс, ткнуться лицом ему в грудь, ощутить его тёплую ладонь на своём затылке… И никакой Том не помешает ему сделать это!

Анастас говорил — что именно, Адриан толком не вслушивался, но вслушивались другие, так, как не вслушивались сегодня ни в одну речь. Многие переговаривались между собой, махая руками и пытаясь придвинуться ближе; тинг шевелился, гудел, будто встревоженный улей, и никто не обращал внимания на мальчика, тихо, будто мышка, пробиравшегося за их спинами. Оказавшись у дверного проёма, Адриан остановился и перевёл дыхание. От распахнутых дверей тянуло ночной свежестью. Анастаса он теперь видел хуже, чем раньше, хотя и находился к нему ближе. Прямо перед Адрианом стояли несколько людей из свиты лорда Ролентри, плечом к плечу, будто живая стена. Адриан замешкался, прикидывая, как бы лучше мимо них проскользнуть. Подумал было, не опуститься ли на четвереньки и не пробраться ли у мужчин под ногами — но не успел ни сделать этого, ни даже обдумать эту мысль как следует.

Слабый шорох за спиной даже не обратил на себя его внимания. Адриан сделал шаг в сторону, оказавшись у самого выхода — и в этот миг чья-то крепкая рука зажала ему рот.

«Том! Сволочь! Пусти!» — взвыл Адриан, но чужая ладонь на губах приглушала все звуки. Другая рука, столь же крепкая, обхватила Адриана поперёк груди, прижав руки к туловищу, и его потащили прочь, наружу, в ночную темень. Адриан упирался, как мог, но толку от этого было чуть. Он мотал головой, пытаясь освободиться, больше возмущённый, чем испуганный — и тут его выпустили, круто развернули и швырнули об стену хлева с такой силой, что весь воздух разом вырвался из его лёгких. Адриан хотел закричать — и застыл, прижатый спиной к стене, не в силах шевельнуть онемевшим языком.

Лицо, находившееся прямо перед его лицом, принадлежало не Тому. Но Адриан знал это лицо. И эти глаза. И эти руки, уже однажды прижимавшие его к стене.

Лезвие кинжала надавило на его горло, царапая кадык.

— Вот и снова встретились, щенок, — тихо проговорил человек, которого Адриан знал под именем Элжерон. Человек, который вёз украденное им письмо… и чуть не изнасиловал его в далёком трактире фьева Гвэнтли.

Адриан хотел сглотнуть — и не мог. Казалось, прижатый к шее нож застрял поперёк гортани, не давая вдохнуть.

— Щенок, — со странным удовлетворением повторил Элжерон, с силой прижимая его к стене всем своим телом. — Я тебя сразу узнал. Из-за тебя я не выполнил поручение своего лорда и заслужил его гнев. А ты, гадёныш, заслужил мой. Жаль, нет времени тебя проучить как следует… — Грубая рука быстро и похотливо прошлась по его груди. Адриан содрогнулся, и клинок прижался к его горлу крепче, по шее побежала струйка крови. — Ты и так уже мертвяк. Но не могу отказать себе в удовольствии прирезать тебя собственноручно.

Одна его рука всё ещё прижимала нож к горлу Адриана, другая задрала на нём рубашку и шарила по груди. Не будь ублюдок извращенцем, может статься, нашёл бы своим лапам более полезное применение. Но волею мимолётной похоти он предпочёл поизмываться над жертвой напоследок, а не держать её руки.