– Бессовестная вы старушка, – покачал головой Рун. – Я вам хворост несу, а вы меня же и проклинаете.

– И буду проклинать. Потому что ты заслужил. А хворост ты несёшь, чтобы добрым делом грех свой уменьшить, чтобы в аду тебя меньше жарили потом. И правильно, неси-неси.

Рун вздохнул.

– Что вздыхаешь так тяжко? Правда глаза колет? – не унималась бабушка. – Слушай, бесстыжие твои очи, что старшие тебе говорят. Ты плохой человек. Отпусти фею, и боги тебя простят. А иначе не сносить тебе головы. Наш барон мягкотел. Вот погоди, прознает король, явится за тобой и посадит на кол. Тебе что, мало даров от феи? Деньги сами в карман идут, клады ему находит, волшебство дарит, а ему в жёны взять приспичило. Ещё и колотит её. Сын сатаны.

– А это откуда вы вязли? Что колочу? – обречённо поинтересовался Рун.

– Люди видели, – с уверенностью поведала старушка. – От людей ничего не скроешь.

– Я её пальцем не трогал, – сказал Рун спокойно. – Зачем мне её колотить? За что?

– Она с тобой ложе не хочет делить до свадьбы. Грешницей не хочет становиться, как ты. За это.

Тем временем они уж и дошли до городских ворот. Стражники его не узнали под вязанкой. Вот когда Рун порадовался, что она такая огромная, никто из прохожих не обращал на него никакого внимания.

– Отпусти её соколик, и проститься тебе всё. Грехи у идолов отмолишь, пожертвуешь что-нибудь богам, и так ада избежишь, – посоветовала старушка, когда пошли вдоль домишек по улице.

– Я подумаю, – проговорил он.

– Нет, надо не думать, а отпустить. Немедля. Иначе все будут проклинать тебя. И я буду. Каждый божий день. Я много проклятий знаю, сынок. Один жлоб мне досаждал, я его прокляла, тут он и помер.

– Да вы вроде как ведьма оказывается, – усмехнулся Рун. – Смотрите, а то как бы вас не сожгли. За чёрную магию-то.

– Не беспокойся, злодей, не сожгут. Мои проклятья только на негодяев действуют. На таких как ты. Вот сюда, направо, сынок, в проулок сверни. Тот жлоб такой же был. Хамил всё время. Плюнул как-то в меня. Соседушка мой. Вот и подох.

– Что же, за плевки теперь смерть полагается? – осведомился Рун не без тени мрачного юмора.

– Ну, я ему не смерти желала. Кто ж его заставлял пьяным в реку лезть.

– Понятно. Далеко ещё до дома вашего?

– Далёко, – разочаровала его старая женщина. – На том конце города, сынок.

Руну лишь оставалось надеяться, что Лала не будет на него в обиде, когда узнает, почему он припозднился. Они всё шли и шли, а бабушка всё его корила, и грозила, и увещевала.

– Вот ты ответь мне по совести, бесстыдник, разве пара ты фее? Ты погляди на неё, и не себя, на свою рожу разбойничью. Пусть уж за баронского наследника выйдет. Вот будет почёту нашим землям. А выйдет она за тебя. Позор лишь и бесчестье и ей, и всем нам. Что допустили. И как барон терпит это, в толк не возьму. И жрецы. Жрецы-то должны возмутиться. Не обвенчают они тебя, я думаю, погонят из храма палками, коли венчаться фею приведёшь.

– Приходили мы в деревне к жрецу, он нас пред идолами благословлял с феей парой, когда мы держались за руки, и венчаться к себе звал, чтоб не в городе, – с удовольствием сообщил ей Рун.

– Видать глуповат батюшка ваш деревенский, – задумчиво заметила старушка. – Не уразумел, что это грех. Всё равно боги не допустят вашего венчания. Вот увидишь. Боги этому помешают.

– Тогда чего вам и беспокоиться?

– Да ты же фею обижаешь, чёрная твоя душа. Отпусти её.

– Я её не обижаю. Она счастлива со мной. Всё время. Не хочет расставаться даже на минуту.

– Сейчас придём мы ко мне, мой сын и внук скрутят тебя и наподдают хорошенько, – пообещала старушка. – Так, что долго не забудешь потом. Поучат тебя уму разуму.

– Что же они за хворостом не пошли, раз они у вас есть и дома? – подивился Рун.

– Да некогда им. Дел полно.

– У меня вот тоже дела. Но помогаю же.

– Ты-то грехи искупляешь.

– А они святые?

– Порядочные. Вон он мой дом, сынок. В конце улицы виднеется.

– Ну тогда я, пожалуй, дальше не пойду. Простите. Не хочется драться. Сами как-нибудь донесёте.

– Ох, сынок, у меня спина болит. И ножки, – с комично не очень правдоподобным притворством пожаловалась старушка. – Донеси, а?

– Нет, – Рун сбросил вязанку со спины

– Донеси, раз уж взялся. А то прокляну.

– Так вы меня вроде и так проклясть собрались, – молвил Рун.

– А так ещё сильнее прокляну.

– Вот и делай добрые дела, – посетовал он с сожалением. – Знаете. Я пожалуй третьим желанием загадаю у феи, чтобы все проклятья, что на меня сыплют, на тех кто проклинает и возвращалась. А волшебство феи сбудется обязательно. Так что вы теперь… обходите отхожие ямы стороной. А то как бы не провалиться. Жалко будет, если утонете. Некому хворост станет заготавливать для сына вашего и внука. Замёрзнут ещё.

Старушка посмотрела на него в растерянности, промолчав. Рун развернулся и быстрым шагом пошёл прочь, не оглядываясь.

До замка Рун добрался не сразу, и не без приключений. Обратно через город он шёл уже не под вязанкой, его быстро узнали, причём узнавший не постеснялся тут же объявить об этом во весь голос окружающим: «смотрите-ка, это ж жених феи». А дело было на относительно многолюдной улице, к тому же дождь недавно перестал, прохожих вокруг тотчас поприбавилось. В результате весть о нём, словно по цепочке, мгновенно передалась молвой вперёд, и на протяжении довольно продолжительного отрезка пути на него пялились, даже из окон народ высовывался. И мало того, что пялились. Рун к удивлению своему обнаружил довольно выраженную нелюбовь к себе у многих. Похоже, не одна старушка с вязанкой испытывала к нему неприязнь. Конечно, не у всех это было, кто-то поглядывал с любопытством, но кто-то и с осуждением, и даже с гневом в глазах. Хотя было и прямо противоположное. Группа молодых парней, пять человек, хорошо одетых, преградила ему путь с весёлым вполне дружелюбным смехом, зазывая с собой в таверну. Рун не растерялся, выставил плечо вперёд, как таран, и прошёл сквозь них, не сбавляя ход, они постарались не пустить, но всё же он был довольно крепок. Не вышло у них. Тогда они обступили его и пошли рядом, изображая себя его приятелями. Представились все. Это были дети здешних торговцев. Рун даже не пытался запоминать имена, понимал что не