его компания, не чета он им, да и после того, как они препятствовали его проходу, не испытывал к ним симпатии. Они шутили, спрашивали про фею, про клады, смеялись много, причём Рун заметил, что как бы над ним, тон такой часто себе позволяли, покровительственный и наполненный плохо скрываемой издёвкой, словно он малость слабоумный. Слава дурака не самая приятная вещь, особенно когда тебя узнают те, кто тебя не знает. Деревенские всё же не вели себя с ним настолько откровенно насмешливо. А эти вот вели. Даже шептались меж собой про него, Рун точно слышал, что про него, хохоча. Может думали, что не слышит, а может специально не таились. Говорили, что в гости теперь придут к нему, к своему другу первейшему.

– У нас стража рядом с домом, вас не пустят, – спокойно поведал он им.

– Так ты прикажи, чтоб пустили. Мы вина с собой принесём. Карты. Научим тебя играть. В дурака. Как раз для тебя игра, – сказал один.

Остальные так и покатились со смеху.

– Стража и дворян-то не пускает, а вы кто такие, чтоб вас пускать? – поинтересовался Рун с равнодушием. – Ко мне барон в гости захаживает. Вчера вот был.

– Лжешь! – вырвалось у кого-то из них.

Рун не ответил.

– Да нет, вполне может быть, что правда, – осмысленно произнёс другой сдавленный от зависти голос.

– Я сейчас к барону иду. Он пригласил. В замок к себе, – решил добить их Рун, осознав, что их это пронимает. – Фея уже у него, а я чуть припоздал.

Они застыли на месте, и Рун наконец отделался от них. Он шёл, ловя на себе чужие взгляды, слыша отдельные долетающее слова тихих разговоров про него. Вот мужик какой-то уставился с интересом, вежливо поклонился, вот молодой коренастый повеса смотрит сурово, будто раздумывая, подойти для конфликта или нет, вот две девицы, проходя мимо, буравят глазками с восторженным любопытством, словно он диво дивное или принц какой. Улыбаются ему радушно. В прошлом когда Рун ходил по городу, ни одна девушка даже не глядела в его сторону – те что побогаче, видели по его одежде, что он не из зажиточной семьи, а те кто сами бедны, и на выданье, всё равно знают всех местных потенциальных женихов. И про него знали. И эти знания не пробуждали у них желания находиться поблизости. А теперь, смотри-ка ты, улыбаются. Руна эти улыбки не радовали, понятно же что из-за феи, слава-то его при нём осталась, никуда не делась. И ведь им известно, что жених, что невеста фея, с которой они несопоставимы. Но всё равно направляют своё очарование, демонстрируют интерес. С какой целью? Просто так, потому что девушки? Просто так ничего не бывает, цель всегда есть, даже у тех, кто сам её не осознаёт. Рун привык думать обо всём, годами почти всё время один на один с мыслями, бабушка единственный собеседник, изредка дядя, несколько лет ни с кем кроме них фактически ни слова, вакуум межчеловеческих отношений заполняется анализом того, что происходит вокруг. Жизнь как бы протекает мимо, созерцая то, как живут другие, можно об этом поразмыслить. Для всех он сейчас лишь часть окружения феи – смотрят на него, а видят её, то есть и улыбки эти не ему предназначены. Вроде как фальшь. Обман. Нечему радоваться. Хотя и горевать не от чего – если не будешь сам себя обманывать, приписывая чужую приязнь на свой счёт. Люди рады фее, не винить же их за это. Просто не очень-то сие приятно. Быть для всех отдушиной выражения чувств к ней. Вели бы себя все спокойно, поглядел, или вот даже поклонился, как тот мужик. Без затаённой угрозы, без чрезмерной приветливости в глазах. И всё. Когда чужие люди направляют на тебя излишне сильные эмоции, привыкшему быть в безмятежном одиночестве это обременительно.

– Здравствуй, Рун, – услышал он вдруг исполненный нежностью девичий голосок. Повернул голову. Ещё одна ненужная встреча. Сэя, дочка лавочника, у которого они периодически покупали разные мелочи. Соль, нитки, иглы, кремень для огнива. В руках у неё корзина. Лет пятнадцать девице, за прилавком она часто стоит. Сначала был сын старший, пока лавочник его не женил. Потом старшая из дочерей. И ту замуж выдал. Лавка удачное место для поиска пары отпрыскам. Много посетителей, много контактов. Теперь Сэя была на очереди. Никакого негатива меж ней и Руном не было, он просто редкий не денежный клиент, на которого смотрят с равнодушием. И она так смотрела. И папаша её. И вот, пожалуйста, не просто с ним здоровается, а столь ласково, словно… Даже и сравнить-то не с чем. Ещё и улыбается с теплотой.

– Привет, – ответил Рун спокойно.

– Куда идёшь?

– Из города.

– Не к нам?

– Нет.

– Жаль. Давно тебя не видала, – она всё так и сияла радостной улыбкой. – Который месяц к нам не заглядываешь.

– Несколько недель назад заходил. Ты была за прилавком.

– Правда? – искренне удивилась Сэя. – Не помню.

– Ну так я тогда без феи был. Покупателей много, всех не упомнишь.

– Ну да, – кивнула она простодушно, а затем её личико обрело трогательное просящее выражение. – Помоги мне корзинку донести, а то тяжела.

Рун смерил девушку задумчивым взглядом. Её приветливый тон, не свойственный их прошлым встречам, заставлял сомневаться, в корзинке ли дело, или хочет выспросить о фее. Но что теперь сделаешь.

– Давай, – он протянул руку.

Корзинка была не то чтобы прям увесистой. Может для девицы и тяжеловата конечно. А может и нет.

– Спасибо, Рун! – сердечно поблагодарила Сэя.

Они направились в сторону её лавки. Рун с сожалением обнаружил, что Сэя не очень-то расположена спешить. Ему пришлось сильно сбавить шаг.

– А фея не с тобой? – поинтересовалась она.

– Нет.

– Жаль. Я её ещё не видала. Все только и говорят, только и говорят о ней. И о тебе. Я не верю всему, люди много болтают. Говорят, красавца, и волосы до земли, а крылья узорчатые, летает она, и магию всё творит. И всё добрую. И клады ищет ещё. И деньги сами к тебе идут, Рун. А платье у неё. Очень странное. Ноги все на виду. Я бы со стыда сгорела. Хотя красоты неописуемой. И лёгенькое совсем. Прямо воздушное. Сказывают, из шёлка, причём небывалого качества, как у королев. Оно правда такое, Рун?

– Вот не знаю, – отозвался он. – Я в платьях не разбираюсь.

– Я себе тоже сшила платье недавно. Красивое. Синенькое, с узорами, юбочка со складочками. Материал очень дорогой. Увидишь меня в нём, удивишься. Предупреди, как в лавку к