Хотел ли сейчас Крейн того же самого?

Он посмотрел на темные пятна, выделявшиеся на каменной стене. Это была, по всей вероятности, кровь Оззи.

Нет, не сейчас. И он заковылял обратно, к шоссе.

В золотом свете раннего вечера Диана шагала по цементированной огороженной перилами галерее второго этажа и смотрела на номера квартир на дверях. Внизу, во дворе, находился плавательный бассейн, и в воздухе густо пахло хлоркой.

Большую часть дня она то дремала, то тревожно бодрствовала на травянистом холме близ местного колледжа округа Кларк, подложив под голову свернутое детское одеяльце. В прошлом она часто думала, что славно было бы провести немного времени без Скэта и Оливера, но теперь, когда желание сбылось, все ее мысли были только о них. Удалось ли Оззи отвезти Оливера к Хелен Салли в Сёрчлайт? Диана позвонила по номеру Хелен, но ей никто не ответил. Что, если Фьюно или кто-нибудь еще проследил за Оззи и убил его и ее сына? Что, если какой-то из игроков в этой кошмарной заварухе пробрался в больницу за время, прошедшее с ее последнего звонка, и убил Скэта?

Сразу же после взрыва она принялась убеждать себя, что мальчикам будет намного безопаснее вдали от нее, но даже вид зеленых деревьев, освещенных ярким солнцем, вызывал в ней острые, до тошноты, угрызения совести, и она просто не могла позволить себе думать о том, как Скэт очнется на больничной койке в одиночестве или умрет, один-одинешенек, в той же больнице, или о том, каково Оливеру, уверенному, что она погибла, одному среди посторонних людей.

Наконец она поравнялась с дверью под номером 27, остановилась, несколько раз глубоко вдохнула и заставила себя вспомнить о своей цели. Она была здесь только один раз, ночью, и плохо помнила местоположение квартиры, но, если верить надписи на почтовом ящике, Майкл Стайклизер обитал здесь.

Она постучала и через несколько секунд свет, пробивавшийся в дверной глазок, потемнел; потом загремела цепочка, и дверь открылась.

Постаревший мальчик-серфер, подумала она, когда Майкл широко улыбнулся, как от приятного сюрприза, посреди пустыни.

Стайклизер был одет в небесно-голубые брюки и белую рубашку, расстегнутую до середины, так что наружу торчали курчавые светлые волосы на груди. Рубашку он в брюки не заправлял – чтобы скрыть животик, решила Диана.

– Я знаю, кто это! – радостно объявил он, вскидывая руку в приветственном жесте. – Это… – тут он вдруг помрачнел лицом, явно вспомнив о случившемся. – Ты подружка Ханса. Я прочитал в газете… мне очень жаль. Он, Ханс, был хорошим парнем. Эй, что же мы стоим? Заходи.

Диана вошла в гостиную, освещенную модернистскими трековыми лампами. На стенах цвета крепкого чая висели пастели в алюминиевых рамках, изображавшие хорошеньких девушек и тигров, а в дальнем углу, возле низкого дивана в тон стенам стояла черная тумба, в которой за стеклянными дверцами помещалась стереосистема.

– Тебя зовут?.. – произнес Майк.

– Дорин, – представилась Диана.

– Да, да, конечно же, Дорин. Дори-и-ин. Могу я предложить тебе выпить?

– Да, пожалуйста. Что-нибудь холодное.

Майк подмигнул, кивнул и перешел в освещенный люминесцентным светом альков, где помещалась кухня. Диана слышала, как он открыл холодильник и стукнул формочкой для льда о столешницу.

– Ты в силах говорить об этом? – спросил он из соседней комнаты.

Диана присела на диван.

– Вполне, – громко ответила она. На стеклянном кофейном столике были разложены веером шесть номеров «Пентхауса».

Майк вернулся с двумя высокими стаканами.

– «Семью семь», – сообщил он, вручив ей один стакан, и устроился рядом с нею на диване. – В газетах сообщают, что, по словам полиции, это была бомба.

Диана медленно отпила из стакана.

– Сомневаюсь. Он пытался варить «ангельскую пыль» в задней комнате, у него была масса… эфира и всего такого. Думаю, что он подорвался на собственных запасах.

Рука Майка лежала на спинке дивана за ее спиной, и теперь он погладил ее по голове.

– Очень, очень жаль. Наверно, в полиции решили, что бомба лучше для респектабельного туристического бизнеса, чем подпольная фабрика дури, а? – Он хохотнул, но тут же вспомнил о подобающей серьезности. – Черт возьми, «ангельская пыль»… надо было сказать мне, я дал бы ему все, что нужно.

– Он всегда говорил, что на тебя можно положиться, – Диана заставила себя смотреть в голубые глаза Майка. – Он сказал, чтобы я обратилась к тебе, если мне когда-нибудь потребуется помощь.

Совершенно очевидно, разговор развивался именно так, как рассчитывал Майк. Его рука уже касалась сгиба ее плеча, а лицо приблизилось к лицу Дианы. Его дыхание резко пахло «бинакой»; вероятно, он держал бутылочку освежителя рта прямо в кухне.

– Понимаю, Дорин. Тебе нужно где-то пожить?

Она опустила взгляд в стакан.

– Да, это тоже… и я хотела бы, чтоб кто-нибудь завтра утром пошел со мною на похороны.

«И, если дела пойдут так, как я рассчитываю, лучше всего, если это будет наркодилер».

– Можешь не сомневаться, – вкрадчиво сказал он.

Он совсем было собрался поцеловать ее, но она улыбнулась и отодвинулась.

– И еще, не позволишь ли ты позвонить моему мальчику? Он сейчас у моих друзей; это здесь, в Неваде, так что звонок местный.

– О, Дорин, конечно. Телефон в кухне, на стойке.

Диана поднялась и направилась к телефону. Набирая номер Хелен Салли, она отметила про себя, что Стайклизер не вышел из комнаты.

В трубке прогудело шесть раз, и сердце Дианы уже начало тревожно колотиться, но в конце концов раздался щелчок, и она услышала голос Хелен:

– Алло…

Диана резко выдохнула и тяжело оперлась на стойку.

– Хелен, – сказала она, – это… я. Олли у тебя?

– Господи Боже! – воскликнула Хелен. – Диана? Оливер и тот старикан сказали нам, что ты погибла! Это Диана? Боже, я…

– Да, это я. Как ты видишь, произошла ошибка. Послушай, Олли у тебя? Я могу поговорить с ним?

– Конечно, дорогая. Может быть, ты убедишь его сказать хотя бы пару слов или посмотреть кому-нибудь в глаза. Как долго мы… я имею в виду, когда ты…

– До Пасхи, я заберу его к Пасхе. – «Или погибну, – мысленно добавила Диана. – И что же получится из моих мальчиков, если я погибну? О, Христос…» – Хелен, я передать не могу, насколько я тебе благодарна… и обязана…

– О, Диана, о чем тут говорить? Какие-то полторы недели; да мы и заметить не успеем еще одного мальчика в доме. Я… эй, это твоя мамочка…

В трубке что-то затарахтело, и послышался голос Оливера.