сам привозил на прошлой неделе. Что случилось, скажи толком? А то к нам приезжай! У нас ещё шампанского много и закуска имеется.

— В другой раз.

Никита выключил телефон и опустился на скамейку возле загона Леди Ди. Куда ни глянь, взгляд натыкался на огромных мёртвых птиц, в смерти похожих на груды старого тряпья. В самом углу скорчилась молоденькая самочка Пепа. Ещё днём она клевала из рук печенье и доверчиво тёрлась клювом о плечо. Никита почувствовал, как от ярости у него закаменели мышцы шеи. Как? Кто? Почему?

Вопросы раздирали мозг и толкали к немедленным действиям. Но здесь нужна холодная голова. Юрист внутри него признавал, что нельзя действовать спонтанно и ломать дрова, хотя страусов было жалко до слёз и потеря была оглушительной.

Завтра надо отдать погибших птиц на экспертизу, вызвать ветеринарную инспекцию, захоронить туши и признать, что полностью разорён. Особенно учитывая то, что в первом квартале очередное погашение банковского кредита. Прокручивая в голове подробности дня, он медленно обошёл птичник, осматривая каждую мелочь. На инфекцию не похоже, потому что пару часов назад все особи пребывали в отменной форме. Около десяти часов вечера он лично проверил поилки, раздал сено, отрегулировал отопление, запер дверь и ушёл встречать Новый год.

Крепко стиснув кулаки, Никита прижал их к скулам:

«Разве смысл человеческой жизни не состоит в том, чтобы вставать на ноги, падать, обдирая в кровь колени и локти, и снова подниматься? Главное, суметь не хныкать, а идти вперёд, как Рита. — Стоило упомянуть Риту, как у него на сердце стало теплее и спокойнее. — Ничего, переживу неприятность. И хвала Господу, что это именно неприятность, а не горе, способное разодрать душу в клочья».

* * *

Светлана шла по улице и совсем не замечала ни мороза, ни толп народа на мостовой, ни грохота петард, перечёркивающих тёмное небо. Под полы распахнутого пуховика задувала позёмка.

Скользя по джинсам, ветер пробирался вверх к кофте и холодил голый живот.

Невысокий мужчина в щегольском тулупе от кутюр попытался поддержать её на повороте:

— С Новым годом, девушка, не поскользнитесь, сегодня гололёд.

Она оттолкнула его руку и едва сдержалась, чтоб не выругаться. То тёмное и неясное чувство, которое она несла к Маргарите, требовало сосредоточенности мыслей.

«Прямо с порога, в лоб, я скажу ей… скажу ей… — Светлана отшатнулась, пропуская мимо парочку с детской коляской. — Спрошу, кто она такая, чтобы смотреть на меня с презрением? Почтальонша, ха! Ей даже во сне не приснится, сколько я перестрадала и вынесла. Попробовала бы взять чужого ребёнка, дорастить до тринадцати лет, а потом я на неё посмотрела бы!»

Она всё прибавляла и прибавляла шаг и только на подходе к Ритиному дома остановилась и застегнула пуховик. Кажется, это где-то здесь. Достав телефон, Светлана взглянула на адрес в записной книжке. Да, здесь. В этом подъезде.

Её снова подхватила волна нетерпения. Она не стала ждать лифта, а побежала вверх по лестнице, засыпанной блёстками от хлопушек. На третьем этаже из-за двери раздавались взрывы смеха. Светлана внезапно подумала, что Рита с детьми, может быть, спит, но тут же откинула эту мысль, потому что под взрывы петард спать невозможно, по крайней мере часов до трёх утра, а сейчас всего-навсего час ночи.

У дверного звонка она не позволила руке трусливо задержаться, а решительно надавила на кнопку.

Она услышала стук каблучков, весёлый голос спросил: «Кто там?» — и почти сразу дверь распахнулась. Светлана подумала, что произошла ошибка, потому что красавица в элегантном и явно очень дорогом платье никак не вписывалась в рамки скромной няни или почтальонши с сумкой на ремне. На миг Светлана ощутила собственную невзрачность с толстым носом и тонким ртом, стиснутым от нервного напряжения.

Маргарита тревожно оглянулась, словно бы хотела спрятать что-то за своей спиной.

— Светлана, вы?

Светлана разлепила холодные губы:

— Маргарита, понимаю, что сейчас не время, но я должна с вами поговорить. Разрешите пройти?

— Нет! Вы должны немедленно уйти.

В своей жизни Светлана не привыкла терпеть отказы и начала закипать:

— Я не займу у вас много времени.

— Вы не понимаете! — Маргарита вышла вперёд, явно стараясь оставить её на лестничной площадке, и быстро произнесла: — Уходите, пожалуйста. Обещаю, я вам позвоню.

— Нет! Сейчас! — Сама не понимая своего упрямства, Светлана повысила тон. — Только на два слова. Я хочу, чтобы вы поняли, что я не дрянь. Вернее, да, дрянь, но… — Её затрясло, и она поняла, что сейчас позорно расплачется во весь голос. — Я, я… — Она набрала в грудь воздуха и вдруг выпалила: — Я скучаю без Лины! — Она закрыла лицо руками. — Я так скучаю! Я не знала, что люблю её, что она мой ребёнок.

Растопыренной ладонью Светлана оперлась на стену и стала оседать на ступеньки, словно её ударили под колени. Рыдания сотрясали тело крупной дрожью, а голова моталась из стороны в сторону. Ну и пусть. Светлана высморкалась в рукав пуховика. Оказывается, она бежала к Маргарите не поругаться, а выплакаться, выплеснуть свою боль на грязной лестнице, засыпанной праздничным серпантином.

Краем глаза Светлана увидела, как подол платья Риты волнообразно всколыхнулся от движения, обнажив острый носок туфельки на шпильке. Каблучки цокнули о плитки пола.

— Не надо, не ходи, — сказал кому-то голос Риты. Наверное, ребёнку.

— Не могу больше, не могу, — взвыла Светлана, размазывая по щекам потоки слёз. — Зачем я это сделала? Идиотка! Убить меня мало!

Она и вправду ударила себя кулаком в лоб, больно угодив в бровь. Рядом топталась Маргарита, увещевая её горячим шёпотом. Когда из двери Ритиной квартиры показалась Лина, Светлана подумала, что сошла с ума, и застонала сквозь зубы. Лина тоже всхлипывала. Она схватила Светлану за рукав и потянула вверх:

— Мама, мама, не плачь. Пойдём, я отведу тебя домой.

Уже на остатках сознания Светлана обвила руками тоненькую фигурку в обтрёпанной одежде и обессиленно прошептала:

— Доченька моя…

* * *

Они брели, поддерживая друг друга. Обессиленные и вымотанные, как люди, только что выбравшиеся из бесконечно тёмного и страшного туннеля и ещё чувствующие под ногами зыбкую почву.

— С Новым годом! С новым счастьем! — летело по улице.

На углу дома несколько мужчин пускали петарды. Огненные шары взлетали вверх, замирали в воздухе и рассыпались на множество разноцветных брызг. В прошлый Новый год на улице жгли точно такие же петарды, а на детской площадке танцевали Снегурочка и Дед Мороз. Сейчас там тоже танцевали.

Лина подумала: вдруг окажется, что не было никакого детского дома и прошлого года не было, а завтра она