Они стояли и молчали, окутанные тёплыми сумерками. И то, что творилось у Габриэль на душе, было полной противоположностью умиротворению летнего вечера. Форстер говорил обо всём этом как-то обыденно и отстранённо, словно это случилось не с ним, а с кем-то другим, будто всё давно уже перегорело и покрылось пеплом, а, возможно, так и было. Но для Габриэль всё это стало настоящим потрясением, но, в то же время и расставило всё по местам. Солнце уже почти закатилось за гору, оставив после себя лишь алую полосу, словно рану на сером небосклоне…

— А ваша дочь… что с ней? — спросила Габриэль, прервав их молчание.

— Альбертина живёт в столице. Учится в пансионате, — ответил Форстер, — помните нашу встречу в Алерте? Когда вы так упрямо не хотели садиться в мою коляску?

Он повернулся, и на губах у него появилась странная лукавая улыбка.

— Помните ту шляпку, за которую вы отчитали меня в экипаже? И те коробки с платьями, и конфеты, что вы видели — я вёз это ей.

— Я же… я не знала…

Она пробормотала это, чувствуя, как снова заливается краской, и радуясь тому, что в сумерках это не бросается в глаза.

— Ну разумеется!

— А вы промолчали!

— Вы меня ненавидели, что я должен был сказать?

…Пречистая Дева! Если бы она всё это знала раньше! Значит, все его ухаживания на свадьбе Таливерда, и дуэль, и кольцо — всё было по-настоящему? А теперь он подумал, что она и Корнелли… что всё повторяется, как с Анжеликой?

— Почему вы спорили на меня с синьором Грассо? — спросила она внезапно, пытливо вглядываясь в его лицо.

— Вы понравились мне, Габриэль. Вы очаровали меня в самый первый миг, едва я вас увидел. Но вы стояли там, на той свадьбе, и смотрели на меня как на пустое место, — ответил Форстер с улыбкой, — а я не хотел быть для вас пустым местом. Я хотел, чтобы вы меня заметили.

— И поэтому вы так настойчиво и неприлично разглядывали меня? — растерянно усмехнулась она и развела руками. — Но… так значит «дюжина шляпок»… милость божья! Значит… Вы говорили это буквально… имея ввиду… Пречистая Дева! Мессир Форстер, да вы просто… Вы просто самый настоящий…

…Она хотела сказать «дурак». И едва не сказала. Потому что внезапно поняла — не будь всего этого глупого недопонимания в тот самый день на свадьбе Таливерда, всё между ними могло сложиться по-другому.

…дикарь! — добавила она и закусила губу, пытаясь не рассмеяться. — Как же глупо вы себя вели!

— Простите меня, Элья! За тот спор, за обман, за всё! — вдруг произнёс он, делая шаг ей навстречу и накрывая ладонью её руку, лежащую на перилах.

— Извините… уже темно, и я… я обещала Натану…

Она оттолкнулась от перил, поспешно выдёргивая руку, и не глядя на него, направилась быстрым шагом к дому, всеми силами сдерживая непроизвольную улыбку.

— Элья! Погодите! Я провожу вас…

— Нет! Нет! Мессир Форстер, не надо! Прошу вас, не провожайте!

Габриэль шла не чувствуя ног, почти бежала, не видя ничего вокруг. И взлетела по лестнице так, будто за спиной у неё были крылья, не обращая внимания на слуг, не слыша, что сказал Натан, и упав на кровать, зарылась лицом в подушку.

И не могла понять, почему же она так безумно и безоглядно счастлива в этот миг.

В тот вечер она больше не видела мессира Форстера. А утром в её комнате появились цветы, на столе в вазе. Какие-то совершенно необыкновенные, каких здесь в Волхарде ей видеть не приходилось. И пахли они тоже необыкновенно, так, что от их запаха кружилась голова. Наверное, их принесла Джида, или Кармэла, пока она спала, но Габриэль не стала спрашивать от кого они — она и так знала. Ей хотелось поблагодарить за них Форстера, но его дома не оказалось. Как сказал Натан, он уехал на охоту с синьором Грассо.

После недавних событий Волхард будто вымер.

Ромина перевернула дом вверх дном, и не только дом. Габриэль видела, как весь подлесок вокруг развалин замка вырубили, и выкосили траву по всей усадьбе, и теперь руины стояли голые, сиротливо глядя на Главный дом тёмными провалами окон. Внутри развалин, разумеется, тоже не осталось ничего. А сестра Форстера допросила слуг с таким пристрастием, какого нельзя было ожидать даже от королевских судей. Так что в доме стало тихо, слуги не бродили без дела, и уж точно старались не попадаться хозяевам на глаза. А на Габриэль все смотрели с опаской и недоверием, но при этом были очень вежливы.

И лишь одна Ханна, встретив Габриэль, на приветствие ответила в своей обычной манере:

— Поторопились бы вы с отъездом. Нечто не видите, к чему всё идёт?

И Габриэль в этот раз не выдержала и спросила резко:

— Да моя-то вина здесь в чём? Что, по-вашему, я такого сделала! За что вы так меня ненавидите?

Тёмные глаза Ханны будто стали ещё темнее и меж бровей залегла складка. Она шагнула к Габриэль, оглянулась, опасаясь, как бы их не услышали, и произнесла тихо и хрипло, почти прошипела:

— Нечто сами не понимаете? Вы будто слепая вовсе! И бессердечная! Мы же все тут пропадём из-за вас! Одна южанка уже едва не свела хозяина в могилу, а вы так точно сведёте. Если вам хоть сколько-то не наплевать на него — уезжайте! Из-за вас он себя погубит, и нас заодно. Этот ворон, ваш капитан, только того и ждёт, чтобы мессир Форстер оступился. А рядом с вами он не то оступится — он сам к нему в лапы идёт, он будто совсем ослеп, и забыл, кто он такой! Будто не понимает, что на что меняет! И что не стоите вы его и мизинца, и уж точно не стоите того, чтобы расстаться с Волхардом и жизнью.

Её лицо было так близко, что Габриэль в какой-то момент показалось, она видит в глаза Ханны пылающие костры, и её пробрала дрожь от этих слов.

— Забыл кто он такой? — спросила она и голос охрип. — Что это значит?

— Просто уезжайте, как обещали. И чем скорей — тем лучше, пока не наделали большей беды, — Ханна резко развернулась и пошла прочь широкими шагами.

…О чём она говорила? Что имела ввиду?

Габриэль так и не поняла. Если Форстер никак не связан с повстанцами, если он не знал об оружии, то ему нечего опасаться теперь. Она могла бы поговорить с Роминой, но даже не знала, что нужно спрашивать. И ей показалось, что Ханне известно что-то такое, чего не знает никто, даже сестра Форстера. Вот только что? Что такое может быть связанное с ней, что может погубить мессира Форстера?

Она бродила по дому как привидение, отчаянно желая увидеть его, и не зная, чего именно она хочет от этой встречи. На её вопрос, когда же вернётся хозяин дома, Натан ответил, что, наверное, через день, а может, через два, или как Царице гор будет угодно, и что, возможно, они заночуют в каком-то пастушьем доме по ту сторону Малого Волхарда. Но ей почему-то в это не верилось. Как после всего, что произошло, можно спокойно охотиться на косуль?