Майкл коротко описал ему черноволосую женщину, драгоценныйкамень, связанный с нею, и неясный образ (или идею?) некоего входа… илипортала…

– Не входной двери, нет. Но этот вход имеет какое-тоотношение к дому.

Было еще какое-то число, которое напрочь вылетело у него изголовы. Нет, не номер дома. Число было совсем коротким, состоящим всего из двухцифр; тем не менее оно имело громадное значение. И разумеется, цель. Цель сталаего спасением, она обусловила его возвращение. Правда, Майкл четко помнил, чтоу него был шанс отказаться.

– Мне не верится, что они дали бы мне умереть, если быя отказался. Они предоставили мне выбор во всем. Я предпочел вернуться ивыполнить порученную мне миссию. Открывая глаза, я твердо знал, что долженосуществить какую-то чертовски важную задачу.

Лайтнер выглядел совершенно ошеломленным и даже не пыталсяскрыть свое изумление.

– Вы помните еще что-нибудь?

– Нет. Иногда мне кажется, что я вот-вот вспомню все.Однако каждый раз образы быстро ускользают, не успев проясниться. О старом домея вспомнил только почти через сутки после случившегося. Нет, наверное, дажечуть позже. И тут же у меня возникло ощущение взаимосвязи между ним и видением.То же ощущение появилось у меня вчера вечером. Я оказался там, где следовалооказаться, чтобы найти ответы на все вопросы, но я по-прежнему не могувспомнить! Это просто сводит меня с ума.

– Охотно верю, – негромко отозвался Лайтнер, досих пор не сумевший оправиться от удивления, точнее, от полного замешательства,вызванного рассказом Майкла. – Позвольте мне высказатьпредположение, – добавил он: – Не могло ли случиться так, что, когда выпришли в себя на палубе яхты и коснулись руки Роуан, образ этого дома перешел отнее к вам?

– Я бы не исключил такую версию, если бы… если бы неодно весьма важное «но». Роуан понятия не имеет о старом особняке в НовомОрлеане, как, впрочем, и о самом городе. Она не знает никого из членов своейсемьи, кроме приемной матери, которая умерла в прошлом году.

Похоже, Лайтнер просто ушам своим не верил.

Майкл понял, что чрезмерно увлекся. Ему было приятнобеседовать с Лайтнером, но разговор зашел слишком уж далеко. Майкл решилповернуть его в иное русло:

– Знаете что, мистер Лайтнер, теперь ваша очередьрассказывать. Прежде всего, откуда вы знаете Роуан? Когда она приехала за мнойв прошлую пятницу и заметила вас, то упомянула, что, как будто, видит вас невпервые. Пожалуйста, будьте откровенны со мной. При чем тут Роуан? Что и откудавам о ней известно?

– Я непременно все расскажу вам, – с неизменноприсущей ему учтивостью ответил Лайтнер. – Но позвольте спросить: увереныли вы, что Роуан никогда не видела этот дом – хотя бы на фотографиях?

– Уверен. Мы говорили с ней об этом. Она родилась вНовом Орлеане…

– Да, это правда…

– Но ее увезли из города в тот же день. Впоследствииприемная мать заставила ее подписать некую бумагу – обещание, что Роуан никогдане вернется сюда. Я спрашивал, попадались ли ей на глаза какие-либо снимки илирисунки с видами Нового Орлеана. И ответ был отрицательным. После смертиприемной матери Роуан не удалось отыскать ни малейших сведений о здешнихродственниках. Неужели вы не понимаете? Образ дома исходил не от Роуан! Но вочто-то связанное с этим домом Роуан втянута точно так же, как и я.

– Что вы хотите этим сказать?

Майкла удивил вопрос Лайтнера.

– Я хочу сказать, что их выбор обусловлен всей моейжизнью – всем тем, что со мной когда-либо происходило, тем, кто я и что я, итем, что мое детство прошло именно здесь, в Новом Орлеане… Неужели вам еще неясно, что все это взаимосвязано? Однако центром событий являюсь не я. Возможно,центр событий – Роуан… Извините, я должен сейчас же ей позвонить и сообщить,что дом, о котором мы столько говорили, на самом деле дом ее матери.

– Прошу вас, Майкл, не делайте этого.

– Что?!!

– Майкл, пожалуйста, сядьте.

– Да о чем вы говорите? Вы что, не понимаете, это жеуму непостижимо! Дом принадлежит семье Роуан, а она ничего не знает о своейсемье. Не знает даже имени своей матери.

– Я не хочу, чтобы вы ей звонили! – В голосеЛайтнера неожиданно прозвучали твердые нотки. – Прошу вас не забывать, чтоя еще не выполнил свою часть сделки. Вы еще не слышали моего рассказа.

– Боже, ну как вы не понимаете? Возможно, в ту самуюминуту, когда меня смыло со скалы, Роуан еще только выводила в море свою«Красотку Кристину»! Наша встреча не должна была состояться… А потом те люди,те, что все знали, решили вмешаться.

– Да, понимаю… И прошу вас только об одном: прежде чемвы позвоните Роуан, позвольте мне завершить наш обмен информацией.

Англичанин еще что-то говорил, но Майкл его не слышал. Онвдруг ощутил резкое головокружение, перед глазами все поплыло – он словно терялсознание. Чувствуя, что вот-вот окончательно провалится в темноту, Майкл крепковцепился в стол. Однако падало вовсе не его тело – куда-то соскальзывал разум.На долю секунды видение появилось снова… Черноволосая женщина что-то говорила,обращаясь непосредственно к нему. Затем откуда-то с невообразимой высоты, извосхитительного, наполненного воздухом пространства, где он был невесом исвободен, Майкл увидел внизу, на воде, маленькую точку яхты и сказал: «Я этосделаю».

Затаив дыхание и неподвижно застыв, Майкл отчаянно пыталсяудержать возникшее перед глазами видение. Он сознательно не подключал свойразум, не стремился сделать картину более четкой и детальной. Однако видениевсе равно уходило, постепенно рассеивалось, в который уже раз оставляя его внедоумении и замешательстве, наедине с давним, хорошо знакомым чувством тоски,боли и гнева.

– Боже мой, – прошептал Майкл. – Роуан даже ипредставить не может…

Он вдруг сообразил, что вновь сидит на кушетке, и догадался,что этим обязан Лайтнеру, который вовремя подхватил его и не позволил рухнутьна пол. Майкл опять закрыл глаза. Но видение ушло. Вместо него перед глазамивозникла Роуан, нежная, милая, с чуть взъерошенными волосами, – в знакомомему белом махровом халате она сидела, склонив голову, и плакала. Светлые волосыупали на лицо.

Майкл открыл глаза и увидел сидящего рядом Лайтнера.Господи, сколько же драгоценных секунд, если не минут, он потерял, поканаходился в бессознательном состоянии?! Как ни странно, присутствие англичанинане только не раздражало, но даже успокаивало. Кажется, несмотря ни на что, этотстранный человек действительно относится к нему по-доброму, с искреннимсочувствием и уважением.