Перед ним стояла Клоринда.

И он окаменел. Едва он ее увидел, его мысли запустились, как двигатель на больших оборотах за мгновение до того, как заглохнуть. Он хотел заговорить, но не смог разжать губ.

– Добрый вечер, Танкред, – сказала она.

Она была великолепна. Как он мог ее оставить? Она стояла посреди комнаты, такая, какой была в ту ночь, когда он уехал. В своем костюме кирпично-коричневого цвета, с длинными волосами, которые при свете факела казались переплетенными золотой нитью, а ее зеленые глаза умоляли его остаться. У нее на плечах еще лежала атермическая накидка, под которой она ждала на холоде, чтобы увидеть его в последний раз, прежде чем он дезертировал. Огонек замигал в сознании Танкреда – тревожный сигнал, пытающийся привлечь его внимание, но так и оставшийся незамеченным в той буре, которая разыгралась у него в душе.

– Входи, прошу тебя, – сказала Клоринда.

Танкред сделал шаг. Ноги отяжелели.

– Давай присядем, – предложила молодая женщина, указав рукой на ковер.

Танкред повиновался, как автомат, и они по-турецки уселись друг напротив друга. Ему вдруг показалось, что он всплыл на поверхность, едва не утонув.

– Ты ведь не настоящая, верно? – хрипло спросил он.

Ее губы раздвинулись в чудесной улыбке, и она встряхнула волосами.

– Нет, Танкред. Конечно же нет.

Внезапно ее черты изменились. Перед Танкредом по-прежнему сидела молодая женщина, но уже не Клоринда. Это была Ниса, его сестра!

Потом лицо Нисы заколебалось, на щеках проклюнулась седеющая борода, волосы укоротились; теперь на совершенно растерянного бывшего лейтенанта смотрел Боэмунд. Метаморфоза продолжилась, и секунду спустя лицо старого солдата сменила открытая улыбающаяся физиономия Альберика.

– Довольно! – крикнул Танкред. – Кто бы вы ни были, прекратите!

Улыбка Альберика улетучилась, глаза почернели, волосы исчезли. Кожа стала пергаментной, плечи опустились, а одежда пультовика превратилась в широкое одеяние из сурового полотна.

Теперь на синем ковре сидел атамид. Хотя у него был облик мудреца, сходный с Тан’хемом, на вид он казался гораздо более старым. А главное, ему не хватало того любопытного и слегка насмешливого выражения, которое так часто появлялось на лице старейшины мудрецов каравана. Да и вообще, этот атамид выглядел бесконечно усталым.

Танкред вскочил.

– Ради всего святого, что вы сделали? – воскликнул он, дрожа от негодования и, возможно, немного от страха.

Мудрец сделал успокаивающее движение рукой:

– Прошу тебя, Танкред, присядь.

Поскольку солдат продолжал смотреть на него, сжав кулаки и с играющими желваками на скулах, мудрец подумал:

– Я Юс’сур. Я звал тебя в твоих грезах.

Танкред шумно выдохнул, как если бы получил удар в солнечное сплетение.

Голос был тот же, что в его снах. И широкое одеяние из грубой ткани было то же, что он видел во сне. И пещера была та же, в которую он входил во сне. Атамид говорил правду, это не вызывало никаких сомнений.

Танкред опустился на колени на ковер.

– Почему? – только и спросил он.

Его голос прозвучал как стон.

– Я долго искал того, кто смог бы спасти нас, – мысленно ответил Юс’сур. – Внутри огромного судна, где добровольно заперлись человеческие существа, было много разных личностей. И много черноты тоже, как в тех пятерых, которые несколько лет назад приходили встретиться со мной. Я долго бродил по его холодным и негостеприимным переходам, и когда нашел тебя, то понял: с тобой у нас появился шанс. Тогда у меня родилась надежда. Я всеми силами надеялся, что ты доберешься до меня.

Температура внутри была выше, чем снаружи, но Танкред вздрогнул. Хотя огонь погас, его запах еще витал в воздухе.

– Значит, это были вы. Каждый из снов был посланием, которое вы мне отправляли?

– Нет, не посланием. Ты не был готов для… для такого прямого обмена, какой у нас сейчас. Ты бы отверг меня. Я просто постарался сопровождать твою внутреннюю эволюцию. Оставить в тебе ориентиры, чтобы в нужный момент ты смог меня найти.

Боль от мимолетного видения Клоринды вскипела в Танкреде, словно волна прибоя.

– К чему этот спектакль? Что за необходимость заставить меня страдать, показав мне женщину, которую я люблю? Ведь именно это вы и сделали, так? Вы мне ее… показали?

Юс’сур оперся о колени и тяжело поднялся. Он подошел к холодному очагу и пошевелил лежавшие там полуобгоревшие ветки. В пепле заалели несколько угольков.

– Признаю, что это могло показаться жестоким, – согласился он. – Однако у меня не было намерения причинить тебе боль. Я только хотел, чтобы ты понял нечто важное.

Он склонился до самого пола и подул на угли. Вспыхнули искорки, и вдоль ветвей побежало пламя. Через несколько секунд огонь снова потрескивал, и Юс’сур вернулся на ковер. Танкред молча ждал, пока старик усядется. У него не было желания играть в вопросы-ответы.

– Я как ты, – подумал Юс’сур. – Я тоже другой. Теперь, когда ты познакомился с моим народом, ты знаешь, что мудрецы умеют общаться мысленно, но в давние времена они могли делать гораздо больше. Наш мир постарел, Танкред. Мои соплеменники забыли то, что когда-то составляло их силу. У нас была великая культура, мы строили прекрасные города, однако мы замкнулись в себе. Молодые мудрецы позволили своим талантам оскудеть.

Внезапно силуэт Юс’сура расплылся, словно попав в вихрь пыли, и на его месте появился сидящий в той же позе Роберт де Монтгомери. Танкред инстинктивно отшатнулся, прежде чем понял.

– Все наши Предки обладали этим даром. Мы могли вызывать образы в глазах своих собеседников. Я провижу в твоих мыслях тех, кто для тебя значим – будь он хорош или плох. Их эмоциональный заряд так силен, что я могу использовать его, чтобы внушить тебе, что они здесь. Эта женщина сияла в твоих мыслях, как пылающий костер в ночи.

– Но это же почти… ложь.

– Нет, нет, напротив. Это вежливость. Я показываю, что осознаю, что для тебя важно. Таков был основной талант мудрецов до того, как про него забыли. И про него, и про многие другие. К несчастью, я не знаю, успею ли обучить молодых прежде, чем исчезну.

– Исчезнете? Значит, вы смертны?

Мысль, что он может потерпеть неудачу так близко к цели, так близко к ответам, которые искал, пронзила Танкреда внезапной тревогой.

– Я смертен уже много десятилетий, но не бойся, я угасну еще не этой ночью. Время пока не пришло.

– Так сколько же вам лет?

– По человеческим критериям можно сказать, что много сотен…