– Я знаю, что вызову скрытое сопротивление. Эти боровы не понимают, что такое смелая стратегия. Они не видят дальше собственного носа. А атамиды только на то и годятся, чтобы их давила наша армия, а они потом бежали бы, как крысы! Не понимаю, почему мы должны захватывать их поселения по одному, если можем создать концентрический фронт. Господство человека огненными кругами распространится отсюда и до самых краев Акии.

Раймунд де Сен-Жиль с трудом скрывал свое беспокойство.

– Но разве наша армия обладает ресурсами, необходимыми для открытия подобного фронта?

– Конечно! Речь не о том, чтобы оккупировать целую планету, а лишь о координированном продвижении по всем направлениям, чтобы нам не приходилось следить за тылами. Следует создать нечто вроде расчищенной зоны, которая будет разрастаться по мере продвижения наших войск.

Поразмыслив, Раймунд постепенно пришел к выводу, что идея достаточно убедительная.

К тому же она обещала действие. После недель ожидания ему не терпелось оказаться в зале тактического управления и руководить штурмом. Из всех видов деятельности, какой может увлекаться благородный человек, именно эта была самой возбуждающей, намного превосходя все прочие. Координировать перед гигантским голоэкраном ISM-3n передвижения массивных корпусов пехоты или сбрасывание зажигательных бомб – вот незабываемые ощущения. При одной только мысли об этом его сердце забилось чаще.

– Это не снимает проблему рассеивания при массовом бегстве атамидов, – заметил он наконец. – Как уничтожить сотни тысяч беглецов, которые разбредутся по всей равнине?

Хорошее настроение Роберта мгновенно улетучилось. Эта проблема была для него как гвоздь в сапоге. С одной стороны, невозможно прибегнуть к энергетическим ударам с орбиты, это все равно что использовать отбойный молоток, чтобы избавиться от травяной вши, а с другой – пилоты истребителей воротили нос от перспективы неделями летать на бреющем и время от времени сбрасывать одну-две бомбы, если посчастливится обнаружить беглых атамидов.

Если бы только эти паршивые караваны можно было засечь со спутников! Поначалу еще удавалось приблизительно определять их местонахождение, потому что они состояли из такого количества особей, что спутник мог их распознать. Таким образом, колонны из многих тысяч атамидов были уничтожены бомбардировками. Однако, как только эти проклятые создания поняли, что плотность является их ахиллесовой пятой, больше не удавалось заметить ни одной группы, численность которой превышала бы сто атамидов. Так что пришлось прибегнуть к выслеживанию на местности, и на равнину были посланы коммандос П. Но и тут тоже все оказалось не так легко, как они надеялись. Выяснилось, что атамидов очень непросто выследить, и результаты оставляли желать лучшего.

– В свое время мы преодолеем и эту трудность, – проворчал Роберт. – Мы же не откажемся от задачи вытравить эти ничтожества под тем предлогом, что они не желают покорно ждать, пока мы явимся истребить их!

Видя явное раздражение Praetor peregrini, Раймунд счел за благо не настаивать. И решительно сменил тему:

– Сегодня после полудня я зашел в святилище, чтобы посмотреть, как продвигается подготовка к Missa Solemnis[33], которая должна торжественно ознаменовать возвращение нам священной земли гробницы Христа. Этот несчастный дьякон, которого мы назначили вместо Петра Пустынника, представляется мне совершенно ни на что не годным. Я очень опасаюсь, что в назначенный день его проповедь окажется такой вялой, что трудно будет не вспомнить о вдохновенных порывах Петра.

– Ну и ладно, – буркнул Роберт. – Мне от него требуется только одно: чтобы все было готово к моменту, когда в кульминационный момент церемонии Урбан произнесет свою краткую речь. После чего ваш дьякон может спокойно кануть в безвестность, откуда мы его и вытащили. Если мы выбрали это бесхребетное ничтожество, чтобы заменить Петра Пустынника, то лишь потому, что иначе его пост по всей логике занял бы епископ Филипп де Пон-дю-Руа. Что было бы совершенно недопустимо! Я никогда не прощу этому чванливому прыщу, что на дисциплинарном совете он голосовал в пользу Танкреда Тарентского.

Раздраженный разговором, постоянно сворачивающим на темы, которые навевали неприятные воспоминания, Роберт де Монтгомери резко встал, прихватил свой мессенджер и направился к двери.

– Пригласите командующего Фейнберга, – бросил он в крошечный аппарат.

– Вы что же, не хотите помариновать его еще немного? – удивился Раймунд де Сен-Жиль.

– Нет, – буркнул Роберт, приостанавливаясь на пороге, чтобы ответить. – Я устал. Меня это больше не забавляет. Всего доброго.

И хлопнул дверью.

* * *

– Снег на Рождество! – проворчал Паскаль, стоя у порога палатки и глядя наружу. – При других обстоятельства и впрямь было бы над чем посмеяться.

На самом деле снег уже давно растаял. Как и в первый раз, он испарился, едва взошло солнце, а на смену ему не замедлил прийти дождь – разверзлись хляби небесные, и из быстро набежавших темных туч хлынули потоки. Однако, по-моему, Паскаль просто вспомнил те первые слова, на которые он сподобился, проснувшись утром.

До возвращения Танкреда, конечно.

Накануне вечером, когда праздник шел к концу, я в скором времени заметил, что Танкреда нигде не видно. Я перемолвился с Уз’кой, одним из самых молодых мудрецов в караване и, между прочим, учеником Тан’хема, и тот, не зная, что мне ответить, посоветовал обратиться к своему учителю. Я послушался и тут же отправился к нему в палатку. Старый атамид с некоторым смущением сообщил мне, что Танкреду пришлось отлучиться по важному делу и что он, скорее всего, вернется еще до рассвета.

Его ответ поверг меня в полное замешательство. Что могло понадобиться Танкреду в пустыне глубокой ночью? Грозит ли ему какая-то опасность? Почувствовав мое беспокойство, Тан’хем поспешил заверить, что моему другу ничего не грозит и он скоро вернется. Меня это удовлетворило лишь отчасти. Но я доверял Тан’хему, так что пожелал ему доброй ночи и удалился, не настаивая на объяснениях.

Ночь была долгой, а сон неглубоким. Я много раз просыпался в маленькой бивуачной палатке, которую делил с Клотильдой, и задавался вопросом, вернулся ли уже Танкред. Часа в четыре утра я даже встал и пошел заглянуть к нему в палатку, чем вызвал протесты подруги, которой не понравилось, что я открыл дверь в такую холодрыгу.

В шесть утра, поняв, что мне уже не заснуть, я окончательно покинул палатку с намерением приготовить себе завтрак. Снег засыпал весь лагерь.

Ко мне присоединился Паскаль, в кои-то веки пробудившийся в такую рань, и весело воскликнул:

– Представляешь? Рождественский снег на «планете-пекле»! Хоть повеселимся!

Последовала короткая, но отчаянная игра в снежки между ним, мной и подоспевшим Номи. Зная, что снежный покров вот-вот исчезнет, мы хотели во что бы то ни стало хоть раз воспользоваться им вволю. Проходящие мимо атамиды смотрели на нас как на полоумных. Удовлетворив свой ребяческий порыв, мы согрели воду для чая, а потом положили на плоские камни в костре несколько атамидских лепешек.