Итак, через три дня после его смерти все атамиды снова объединили свои усилия в Глобальном сознании и второй раз устремили свою волю сквозь Ночь. Останки А’а были изъяты из земной могилы и возвращены на Акию. К несчастью, как и опасался Совет, это высшее усилие необратимо повредило ткань Глобального сознания. Тот психический симбиоз, на сплетение которого у Предков ушли века, был глубоко поражен и ослаблен до такой степени, что и в дальнейшем продолжал угасать. Предки никогда от этого не оправились.

Некоторое время спустя для захоронения останков А’а было возведено святилище, затем в память о муках, перенесенных А’а перед смертью, над ним установили крест. Его ученики приложили массу усилий, стараясь сохранить его учение и послание, но с течением веков история этого атамида, попытавшегося установить мост между двумя мирами, исчезла из коллективной памяти, и только Предки хранили это воспоминание в своем ордене.

Я, Юс’сур, знаю это повествование, потому что я Предок.

Несколько лет назад, когда земляне в свою очередь прошли через Ночь и явились в наш мир, я вспомнил историю А’а, но подумал, что они-то должны были ее забыть. Я согласился встретиться с ними, потому что был уверен, что те давние события больше ничего для них не значат. Конечно же, я ошибся, а когда осознал это, было уже поздно. Слишком поздно.

Они не только не забыли А’а, но сделали из него Бога. И теперь они уничтожат всех нас Его именем.

Когда личность сталкивается с крушением своего мира, у нее, как правило, остается выбор между двумя возможными реакциями.

Или внутренний крах и уход в себя, медленный спуск в глубины кататонии и полного отказа от чувственного восприятия, или же попытка пережить открывшееся перед ней новое представление о мире, несмотря на ужас, вызванный распадом всего образа мыслей.

В тот самый момент, когда в середине своего рассказа Юс’сур произнес имя «Иисус», Танкред понял. Он мгновенно задним числом понял все, что произошло и чему еще предстояло произойти. Все загадки, служившие отправной точкой его поисков со времени смерти Вивианы, внезапно разъяснились, и все на первый взгляд непостижимые поступки некоторых военачальников или религиозных лидеров наконец нашли свое объяснение. Он понял, почему под предлогом религиозного долга Церковь начала войну на истребление, а все прочие элементы, составлявшие те ребусы, которые они с Альбериком пытались решить, заняли свои места, сложившись в единую логичную картину.

В тот самый момент, когда Юс’сур произнес это имя, Танкред осознал, что тот говорит правду. Он осознал, что, подобно миллиардам человеческих существ в Истории, посвятил свою жизнь чистой иллюзии. Он увидел, как рассыпается его мир, охваченный ревущим ураганом, который поглощает его прошлое, его моральные установки, его убеждения, его счастливые и несчастливые воспоминания, его веру в благожелательное и непогрешимое Божество. Его веру… На какую-то микросекунду ему показалось, что он еще может ее спасти, но увидел, что она тоже агонизирует, пронзенная, как и его душа, чудовищными откровениями, истиной острее бритвы, убийственной, как копье: Иисус был атамидом, Христос никогда не был сыном Бога.

Черная пелена, затмившая зрение Танкреда, к сожалению, никак не повлияла на его слух: напрасно он отчаянно зажимал уши, чтобы не слышать продолжения рассказа Юс’сура. К тому же атамид не говорил, он думал. И Танкред не мог преградить словам старого мудреца доступ в свой разум.

Он начал стонать и плакать, но Юс’сур продолжал. Он вскочил и яростно заметался по комнате, крича во весь голос, но Юс’сур продолжал. Он стал оскорблять атамида, обвиняя его в садизме и умоляя прекратить эту пытку, но Юс’сур продолжал. Через несколько нескончаемых минут Танкред понял, что Предок прав: эту чашу следовало испить до дна. Тогда он снова упал на ковер и, рыдая, дослушал историю.

Потом, обессиленный испытанием, даже не отдав себе отчета, что Юс’сур закончил, он заснул и погрузился в небытие сна без сновидений.

XI

26 декабря 2205 ОВ

– Я только что видел в приемной командующего Фейнберга, – бросил Раймунд де Сен-Жиль, заходя в большую гостиную, где с бокалом в руке удобно расположился Роберт де Монтгомери, небрежно просматривающий документы на голоэкране. – Он весь побагровел, когда я без очереди прошел перед ним. А что он себе думает, этот молокосос? Что граф пропустит вперед простого командующего?

Он разразился самодовольным смехом и завалился на софу.

– Я вызвал его на двадцать два ноль-ноль, – пояснил Роберт де Монтгомери, движением руки заставив экран исчезнуть. – Учитывая, что сейчас два часа ночи, полагаю, он уже дошел до точки кипения.

Граф Прованский расхохотался пуще прежнего. Он привык к этим ночным совещаниям со своим главным союзником. Как и тот, он чувствовал себя скорее ночной птицей.

– Мне совсем не понравилось его поведение на последнем совещании Генштаба, – продолжал герцог Нормандский. – Несмотря на все его старания казаться смиренным и уважительным, я прекрасно почувствовал дерзость, которая скрывалась за всеми его расшаркиваниями! Пусть теперь дважды подумает, прежде чем мне прекословить.

Наливая себе коньяк, Раймунд кивнул с недоброй улыбкой.

– А что вы желаете ему сказать? – поинтересовался он, сделав глоток и, похоже, оценив старый «Шато-Турнемон». – Это как-то связано с генеральным наступлением или же вы просто решили получить удовольствие, заставив его помариноваться несколько часов?

– Пора уже снова посылать наших людей в бой, – отрубил Роберт де Монтгомери. – Пришло время спустить с цепи все силы НХИ на Акии Центавра и показать этим варварам, что конкретно означает «Dominium Mundi»!

Он откинулся в глубоком, богато расшитом кресле. С тех пор как стал претором, Роберт наслаждался каждым мгновением, когда мог проявить свою абсолютную власть над крестовым походом. И объявление генерального наступления на атамидов было не последним из таких мгновений.

– Я вызвал этого дурня-командующего для того, чтобы дать ему новые предписания. Как только у меня появится возможность принять его, где-то через… – он небрежно глянул на стоящие возле стены гостиной старинные часы со стрелками, – скажем, через час, – (Раймунд хихикнул), – он узнает, что Praetor peregrini требует, чтобы он с завтрашнего дня начал подготовительные бомбардировки поселений СЗ1 и ЮВ1.

Раймунд быстро выпрямился. Он ждал этого решения, но не так скоро.

СЗ1 и ЮВ1 были кодовыми обозначениями двух больших атамидских поселений, расположенных ближе всего к Новому Иерусалиму. Уже несколько недель высшие военачальники бесконечно обсуждали, с какого из них имеет смысл начать. Решив атаковать оба одновременно, Роберт неимоверно растягивал линию фронта, поскольку поселения были расположены в противоположных сторонах от лагеря крестоносцев. Руководство штаба снова взвоет и упрется.

Словно прочитав мысли своего союзника, герцог де Монтгомери добавил: