– Не ты – Гаап. Он явно хочет побыстрее избавиться от Ольгина. – Амон повертел в руке бокал. – Мне нравятся итальянские вина, насыщенные и ароматные… С ними могут сравниться только крымские.

– С Южного берега.

– Именно, – согласился Кирилл. – Вижу, наши вкусы во многом совпадают.

Ведьма помолчала, не понимая, для чего мужчина заговорил о винах, после чего продолжила:

– Гаап велел помочь Братству, но я… – Ксана передёрнула плечами. – Я не в настроении.

– Зачем же пришла? – Амон сделал вид, что удивился.

– Не хочу ругаться с Ястребиным, а визит к тебе позволит выиграть время и… подумать.

– Тебе есть о чём подумать?

– Что в этом удивительного? – подняла брови женщина. И тихонько рассмеялась: – А вдруг я решила, что настало время нам с тобой познакомиться?

Он выдержал её взгляд, прищурился и мягко ответил:

– Я не знаю своего настоящего имени.

– Не хочу называть своё, – помолчав, произнесла Ксана. – Оно мне противно.

– Имя или человек?

Бокал в её руке дрогнул. Едва заметно.

– Ты не сделаешь мне больнее, чем есть, – улыбнулась женщина. – Зря стараешься.

– Я пытаюсь понять, с кем говорю, – объяснил Амон, сделав глоток.

– С ведьмой.

– Ты ею не стала.

Этот удар она тоже пропустила – бокал дрогнул повторно, – однако ответить сумела жёстко:

– Откуда ты знаешь, кем я уже стала, а кем ещё нет?

– Читаю по глазам.

– Один из твоих талантов?

– Именно.

Она явно захотела вспылить. И так же явно передумала. Она разозлилась, но ухитрилась сдержаться. Несмотря на бахвальство, он всё-таки сделал ей больно, но то был не удар ножом, а надрез скальпелем, хирургическое вмешательство. Кирилл прикоснулся к кровоточащей ране, но показал, что хочет помочь.

И не жалость услышала в его голосе Ксана, а сочувствие.

И потому не стала бить бокал о стену, как захотелось, а поставила стекляшку на пол и вновь посмотрела Амону в глаза:

– Это я звонила прошлой ночью.

– Знаю.

– Мы не встречались.

– Узнал, когда ты заговорила.

– Хорошая память на голоса?

– Просто: хорошая память.

– А говорят, ты ничего не помнишь.

– Поэтому стараюсь ничего не упускать, – он тоже отставил бокал и подпёр подбородок кулаком. – Почему ты не попросила Гаапа сжечь прошлое? Почему не захотела всё забыть?

– Как ты? – скривилась женщина.

– Я забыл не по своей воле.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю – я уверен.

– Хорошо быть в чём-то уверенным, – усмехнулась Ксана и резко вскинула подбородок, несчастная и гордая: – Я не хочу ничего забывать, Амон. Не хочу, чтобы эта красивая, сильная и самодовольная сука перестала испытывать боль. Не хочу, чтобы она перестала рыдать по ночам. Не хочу, чтобы она свыклась с тем дерьмом, в котором оказалась и научилась получать от него удовольствие. Не хочу, понимаешь? Пусть эта сука грызёт себя!

Ведьма отвернулась к окну, уставившись на колокольню.

– Как его звали? – тихо спросил Кирилл.

– Герман. – Сейчас Ксана не стала скрывать очевидное. – Его звали Герман, и рядом с ним я была счастлива, но гордыня и гнев затуманили мне голову… Я потеряла счастье, потеряла Германа и… потеряла себя. С тех пор я ни разу не была с мужчиной… по своей воле. Ни разу.

А тень, что скользнула по лицу женщины на словах: «по своей воле», поведала Кириллу о многом. Он достаточно узнал об Отражении и представлял, чем занимаются ведьмы на сборищах Первородных.

– Всё-таки сделаю чай…

Но у него не получилось.

– Не уходи. – Она вдруг поднялась, подошла к креслу и села на подлокотник. Спиной к Кириллу. Продолжая смотреть в окно. – Я слушаю тебя с тех пор, как ты явился на «НАШЕ радио», я слышала все твои шоу и вот что: слушая тебя, я не испытываю боли. Я не забываю о том, что сделала, и о том, что потеряла – я перестаю чувствовать боль. Я помню о ней, я не перестаю плакать, но когда ты говоришь, в моих слезах нет крови… Ты лекарь?

– Возможно.

– Говорят, ты – Божественный.

– Возможно.

– А ещё говорят, что ты – один из Богов, каким-то образом пропустивший Битву.

– Возможно.

Женщина улыбнулась, продолжая сидеть спиной к Кириллу. И чувствуя скрытую в нём силу. Очень мощную силу, которой Кирилл способен делиться. Его сила пряталась, старалась не привлекать к себе внимание, но Ксана чувствовала – именно чувствовала, – что скрытое в Амоне могущество превосходит всё, с чем ей доводилось сталкиваться до сих пор.

А потом она вспомнила его слова, летящие в эфир сквозь ночь, почувствовала, что запершило в горле, и попросила:

– Расскажи о чём-нибудь. – И совсем по-детски добавила: – Пожалуйста.

Он мягко улыбнулся и накрыл своей ладонью холодную руку ведьмы.

– Это будет удивительная история от сказочника, который ничего не помнит, маленькой девочке, которая ничего не хочет знать.

– Зато, пока девочка будет слушать, она не будет плакать, – пообещала ведьма.

На её глазах вновь выступили слёзы.

– А в конце она заснёт?

– Нет, – покачала головой Ксана, чувствуя тепло Амона. – Но может быть, ей станет легче.

– Тогда слушай…

* * *

Дверь оказалась незаперта, что было странно, поскольку Амон никогда не забывал её захлопнуть. Никогда. Кирилл прекрасно понимал, что закрытая дверь мало кого остановит, тем более – в Отражении, но не забывал. А сегодня не захлопнул, что заставило Машину насторожиться и… Нет, доставать оружие инженер не стал, зато вытащил из кармана рюкзака миниатюрный, размером с ладонь, дрон и запустил его в квартиру – двигалась «игрушка» практически бесшумно. Проскользнул в коридор, остановился и негромко позвал:

– Кирилл?

– Входи! – раздался голос из гостиной. – Я забыл запереть.

– Ага.

Стало спокойнее, но дрона предусмотрительный Ермолай отзывать не стал, рассудив – пускай летает, широким шагом прошёл в гостиную, плюхнулся в кресло, которое ещё в самый первый визит признал «своим», и посмотрел на развалившегося на диване Кирилла. Умиротворённого и спокойного. Одетого в халат на голое тело и с влажными волосами, свидетельствующими о недавнем пребывании в душе. Или в ванне.

– Отдыхаешь?

– Ага.

– Ни дня без развлечений?