То, что происходило позже, Вадим вспоминал потом с горящими от смущения щеками, словно он был вчерашним школьником. Ирина удовлетворила все его явные и тайные желания, для неё не существовало табу и запретов. Вадим спрашивал себя уместно ли воцерковленной женщине резвиться в постели как распутная девка. Он отвечал себе, что Бог благословил любовь супругов в браке, и нет здесь ничего противоестественного. И, положа, руку на сердце, ему нравилась метаморфоза, происходившая с Ириной в их супружеской постели. Сам он не испытывал такой страсти со времён Лидии, столь же раскрепощённой, но несравнимо с более тёмной душой. Вадиму нравилось, как покорно плавилась Ирина, накрытая его телом. Он давно заметил в себе порок сладострастия, и сейчас в полной мере давал ему раскрыться. Вадим любил брать в руки ее лицо и смотреть жене в глаза. В роковые зеленые глаза.

Словом, Вадим был несказанно доволен счастливой семейной жизнью. Он обожал жену, усыновил Алёшу.

Вадим, действительно, был с мальчиком постоянно. Однажды они шли мимо катка, и Алёша скорбно вздохнул.

– Что такое, сынок? – Спросил его Вадим.

– Красиво, – ответил мальчик.

– Сегодня же купим коньки и тоже пойдём. Нечего вздыхать. Говори прямо, если чего-то хочешь или что-то интересно.

– Боюсь упасть. Лучше не надо.

– У тебя все получится, – сказал Вадим, глядя Алёше прямо в глаза. Тот ему не поверил.

Вечером они взяли дядю Геру и отправились кататься. Дядя Гера едва держался на коньках, но был настроен серьёзно.

– Че, малец, папа Вадим сейчас нас научит, – дядя Гера подмигнул Алёше.

– У тебя все получится, – шепнул Вадим.

– Я упаду, – заканючил Алёша.

– Ну и что? Ты встанешь и поедешь дальше. Взгляни на дядю Геру. Он не боится упасть. И я не боюсь. И ты тоже ничего не бойся. Все поначалу делают ошибки. Это совершенно нормально. Не понравится, уйдём. Смотри, отталкивайся и скользи. Да, да, вот именно так. Молодец. Ничего-ничего, давай помогу подняться. Ну, дядь Гер, тебя я уж не подниму, ты сам давай.

– Никакой помощи. Эх, ядрить твою налево, – дядя Гера наконец встал с пятой попытки.

Вадим с радостью отметил, что Алёша улыбается. У него начало получаться, и Вадим был готов лопнуть от гордости. Он так радовался за Алёшу, словно тот стал чемпионом мира по фигурному катанию. Алёша совсем приободрился, и Вадим расцеловал его в обе раскрасневшиеся от мороза щеки.

Дядя Гера подарил Вадиму на свадьбу квартиру, которую Вадим у него снимал. Вадим отказался от подарка. Он уговорил дядю Геру продать ему ее.

– Какой ты душный и нудный, Вадим, – махнул рукой дядя Гера. – Иди ты на хутор бабочек ловить. С этого дня я с тобой не разговариваю. Мне эта хата на что?

– Я хочу всего добиться сам, дядь Гер, – отвечал Вадим. – Я должен доказать себе, что чего-то стою.

Вадим долго думал и все же решил познакомить жену с Сашей и Верой. Больше всего он переживал как Алёшу примет высокомерная Лида, презирающая всех, кроме Саши.

Екатерина Васильевна, как только не старалась угодить внучке, но та от всего воротила нос. Угощения были ей не такими, игрушки простыми, бабушка Катя, мама и дядя Вадим – скучными и неинтересными.

– Когда я уже пойду к папе? – Всякий раз зевала Лида, не пробыв с Екатериной Васильевной и Верой и получаса. И так скорбно вопрошала она каждые десять минут.

На праздники Лида не сподобилась поздравлять кого либо, кроме Саши, доброго слова от неё так и не добились.

– Не верится мне, что она Веркина дочь, – говорила Вадиму Екатерина Васильевна. – Какая-то не наша порода, хотя внешне вроде на Верку и походит. И глаза странные, инопланетные какие-то. Как в душу смотрит, но при этом ледяные. Не от мира сего какая-то. Верка у меня тоже всегда была чудная. Но внучка похлеще будет.

– Она ещё маленькая, – утешал Вадим Екатерину Васильевну и себя заодно.

Екатерина Васильевна старалась увидеть в Лиде Веру, Саша – свою Лидию, а Вадим же упорно видел лишь Марысю. Лида до жути напоминала бабку затаившимся безумием в глазах.

Странность Лиды Вадим и Екатерина Васильевна обсуждали полушепотом, чтоб Вера не слышала. У неё всякий раз начиналась истерика, когда кто-либо указывал на неуравновешенность Лиды. Это была Верина боль. Никогда ей не стать дочери другом, они всегда будут чужими. Как горько это осознавать. С ранних лет Лида проявляла агрессию и властность, она была жестокой и одинокой. Сколько раз Лида била Веру по рукам и лицу. Сколько раз она оскорбляла бабушку Катю и швырялась в нее любым предметом, что попадался под руку. Верино сердце разрывалось.

Вадим чувствовал свою вину перед Верой. Он видел, как мучается она с ребёнком, а ведь она не знала, чьи гены носит под сердцем. Саша не удосужился, беря ее в жены, сообщить о душевной болезни своей матери. Никто из Сашиных родственников, включая Вадима, также не предостерегли Веру. Может быть она тотчас развелась с Сашей, может быть приняла решение не иметь детей, может прервала бы беременность. Зная Веру, Вадим мог бы сказать, что она все равно пронесла бы этот крест, даже если б заранее знала. Но беда в том, что никто не оставил ей выбора. За неё решили.

И вот Вадим привёл знакомить с Лидой Алешу.

– Это Лида, сынок. Твоя двоюродная сестра. Лида, это Алёша, мой сын.

– Привет, – робко поздоровался мальчик.

Лида брезгливо оглядела его и не поздоровалась в ответ. Вадиму захотелось силой потрясти ее и заставить произнести ответное "привет". Красивые губы Лиды остались сомкнутыми.

– Какой ещё сын? – Наконец выпалила девчонка. – Не было у тебя никакого сына. Точнее был какой-то, но он умер. А это ведь чужой нам всем мальчик.

– Это мой сын Алёша, – чётко и внятно повторил Вадим строгим голосом. – У тебя грязный язык, Лида. Это бывает, если человек постоянно говорит злые слова.

Лида презрительно фыркнула.

– Это Вера, сынок, я надеюсь, что она станет твоим большим другом, – Вадим поглядел на Веру и сказал ей все, что хотел одним взглядом.

Вера поняла. Она посмотрела на Вадима несколько сочувственно, но этот оттенок грусти тотчас улетел, когда она увидела, что Вадим ищет поддержки. Вера поддержала Вадима одобрительной улыбкой, но в глубине души не одобрила замену Арсению. Мертвым нельзя (да