– Как ты догадался обратиться к Леонарду? – спросила я у Хэмиша, выбравшись с его помощью из машины.

Первый и единственный раз я видела Леонарда в 1591 году. Тогда он выглядел пятнадцатилетним подростком. К нам он пришел в компании другого мальчишки со странным, но точным прозвищем Эймен Уголок. Еще я помнила, как Мэтью бросил в них кинжал только за то, что они явились с посланием от отца Хаббарда. Вряд ли моему мужу хотелось поддерживать контакты с чадами Хаббарда.

– Галлоглас прислал сообщение с номером мобильника Леонарда. Он попросил, чтобы наши дела по возможности не выходили за пределы семьи. А я и не знал, что Мэтью владеет частной компанией прокатных автомобилей, – признался Хэмиш, с любопытством глядя на меня.

– Компания принадлежит внуку Мэтью.

Пока ехали из аэропорта, я в основном просматривала рекламные буклеты, собранные в кармане на задней стенке водительского сиденья. Буклеты на все лады расхваливали услуги компании с ограниченной ответственностью «Хаббарды из Хаундсдича», которая «с 1917 года качественно и эффективно удовлетворяет самые разнообразные транспортные потребности лондонцев».

Мои объяснения прервало появление невысокой, широкобедрой пожилой женщины со знакомым нахмуренным лицом. Она открыла синюю сводчатую дверь. Я застыла, не веря своим глазам.

– Что-то ты исхудала, Марта, – сказал Галлоглас, наклоняясь и целуя ее.

Затем он обернулся назад. От тротуара к двери вели несколько ступенек, которые, по мнению Галлогласа, я должна была бы уже одолеть.

– Тетушка, ты так и будешь стоять на тротуаре?

– А почему здесь оказалась Марта?

У меня пересохло во рту, и голос звучал хрипло.

– Никак Диана появилась? – зазвенел голос Изабо, вплетаясь в негромкие городские звуки. – Мы с Мартой прилетели помогать тебе. Только и всего.

Галлоглас присвистнул:

– Бабуля, смотрю, тебе очень понравилось быть удерживаемой против воли. Такой оживленной я тебя не видел со времен коронации Виктории.

– Льстец! – Изабо потрепала внука по щеке, затем, увидев меня, чуть не ойкнула.

– Марта, погляди! Диана белая как снег. Галлоглас, немедленно затаскивай ее внутрь.

– Тетушка, слышала? С бабулей не спорят. – Галлоглас подхватил меня на руки и внес в дом.

Я оказалась в просторном холле. Его пол был выложен черно-белыми мраморными плитами. Холл заканчивался завораживающе красивой изогнутой лестницей. Над лестницей из круглого окна струился солнечный свет, заливая ступени и позволяя разглядеть детали лепных украшений.

Меня провели в тихую гостиную. На окнах были длинные портьеры из серого травчатого шелка. Их цвет составлял приятный контраст с кремовыми стенами. Мне понравились оттенки мебели: серо-голубой, терракота, кремовый и черный. Все это подчеркивало серый цвет портьер. В воздухе слабо пахло корицей и клевером. Вкус Мэтью ощущался во всем. В заводной модели Солнечной системы, чьи медные планеты сверкали, как маленькие солнца. В японском фарфоре. В ковре теплых оттенков.

– Привет, Диана. Я подумала, что ты не откажешься от чая.

В комнату вошла Фиби Тейлор, распространяя запах сирени и держа поднос, на котором слегка позвякивали фарфоровые чашки и серебряные ложечки.

– А почему ты не в Сет-Туре? – спросила я, испытав еще одно удивление.

– Изабо сказала, что здесь я нужнее.

Черные каблучки Фиби стучали по блестящему паркету. Естественно, она сразу заметила Леонарда и впилась в него глазами. Это не помешало Фиби поставить поднос на изящный столик, крышка которого была отполирована до зеркального блеска и воспроизводила отражение невесты Маркуса.

– Простите, мы, кажется, раньше не встречались. Желаете чая?

– Леонард Шордич, ма-мадам, к вашим услугам, – слегка заикаясь, представился Леонард и неуклюже поклонился. – Благодарю за предложение. Я бы не прочь выпить чайку. С молоком. Четыре куска сахара.

Фиби налила чай, положила в чашку только три куска сахара и подала Леонарду. Марта фыркнула, затем уселась на стул с высокой спинкой. Оттуда она, словно ястреб, следила за каждым движением Фиби и Леонарда.

– Леонард, такое обилие сахара испортит тебе зубы, – сказала я, не в силах сдержать материнский инстинкт.

– У вампиров зубы не портятся, мистресс… э-э… миссис… хм… Диана.

От смущения его рука сильно дрожала, заставляя дрожать и фарфоровую чашку на блюдце, расписанную красным орнаментом в японском стиле. Фиби побледнела:

– Это фарфор челси, причем довольно ранний. Все, что собрано в этом доме, должно бы находиться под стеклом, в музее Виктории и Альберта. – Фиби протянула мне такую же чашку с серебряной ложечкой, позвякивающей на блюдце. – Если что-нибудь разобьется, я себе не прощу. Такие шедевры незаменимы.

Если у Фиби с Маркусом дойдет до свадьбы, ей придется привыкнуть к жизни в окружении предметов, имеющих музейную ценность.

Я сделала глоток обжигающе горячего сладкого чая с молоком и облегченно вздохнула. Воцарилась тишина. Я сделала еще глоток и оглядела гостиную. Галлоглас расположился в угловом кресле эпохи королевы Анны, широко расставив мускулистые ноги. Изабо восседала в самом красивом кресле с высокой спинкой, украшенном серебряными листьями, а сиденье было обито дамастом. Хэмиш вместе с Фиби устроились на диванчике красного дерева. Заметно нервничающий Леонард оседлал один из стульев возле чайного столика.

Собравшиеся находились в ожидании. Поскольку Мэтью отсутствовал, члены семьи и друзья смотрели на меня. Казалось, они ждут сведений или распоряжений. На мои плечи лег груз ответственности. Как Мэтью и предсказывал, ощущение было не из приятных.

– И когда же Конгрегация отпустила тебя на свободу? – спросила я у Изабо.

Несмотря на чай, сухость во рту не исчезала.

– Мы с Гербертом… пришли к соглашению вскоре после твоего приземления в Шотландии, – непринужденным тоном ответила Изабо, хотя ее улыбка говорила: у этой истории есть нюансы.

– Фиби, а Маркус знает, что ты здесь? – задала я новый вопрос.

Интуиция подсказывала мне: он и понятия не имеет.

– С понедельника я считаюсь официально уволенной из «Сотбис». Он знал, что мне понадобится забрать из офиса личные вещи.

Фиби, как всегда, тщательно подбирала каждое слово, но под ее дипломатичной фразой залегало вполне однозначное «нет». Маркус по-прежнему считал, что его невеста находится в укрепленном французском замке, а не в роскошном лондонском особняке.

– Ты уволилась? – удивилась я.

– Если я захочу вернуться в «Сотбис», у меня на это будет не один век. – Фиби оглядела интерьер. – Впрочем, для составления подробных каталогов имущества семьи де Клермон мне бы понадобилось несколько жизней.

– Ты по-прежнему хочешь стать вампиршей? – спросила я.