Надевая свою одежду, она гадала, почему он смог ее уволить, а Сэм не смогла, затем рассудила, что, скорее всего, все устроила Сэм, нашедшая способ выставить ее за дверь.

А может быть, отец переговорил в Далласе с Ньюменом Кингом, и вопрос решил лично Кинг.

Нет. Это не произошло бы так быстро.

Оставив форму и «Библию» в шкафчике, Шеннон поднялась в торговый зал и заглянула в отдел кадров справиться о последней зарплате, но там ей приказали немедленно покинуть «Хранилище». Не дожидаясь особого приглашения, она вышла из дверей на улицу, на свободу.

Свобода!

Ей захотелось сплясать.

Шеннон не знала, что делать дальше. Возвращаться домой ей еще не хотелось, поэтому она села в машину и, счастливая, отправилась бесцельно колесить по городу, пока наконец не остановилась перед домом Дианы.

Какое-то время Шеннон оставалась в машине, не уверенная в том, хватит ли у нее храбрости постучать в дверь, однако прежде, чем она смогла принять какое-либо решение, входная дверь открылась, и на крыльцо вышла Диана.

Шеннон тщетно постаралась прочесть лицо подруги.

— Привет, — сказала она, когда Диана подошла к ней.

— Привет, — смущенно улыбнулась та.

— Меня только что уволили из «Хранилища»! — выпалила Шеннон.

— Тебя уволили? — Диана просунула голову в открытое окно машины.

— Слава богу, — кивнула Шеннон.

Подруга рассмеялась. Натянутость, существовавшая между ними почти все лето, исчезла, и Шеннон похвалила себя за то, что приехала сюда.

— И какие у тебя планы?

— Пока никаких.

— Зайдешь ко мне?

Подумав, Шеннон покачала головой.

— А ты не хочешь покататься?

Диана кивнула.

— Отлично, только я предупрежу маму.

Сбегав в дом, она вернулась, держа в руках сумочку, и, открыв дверь, села в машину.

— Опять дружба? — спросила Шеннон.

— Дружба! — улыбнулась Диана.

— Без тебя последний год в школе выдался бы очень длинным.

— Это ты мне говоришь? — Диана посмотрела подруге в лицо. — Я рада, что ты вернулась.

Шеннон улыбнулась.

— И я рада, — сказала она, заводя двигатель.

Включив передачу, Шеннон рванула с места, оставив на асфальте черные следы от покрышек, и поехала в сторону Главной улицы.

Первые три дня Билла держали в полном одиночестве в совершенно темной комнате.

Одиночное заключение. Не было ни света, ни звука, ни мебели, только обитые мягкими матрасами пол и стены, скругленные углы. Никто не открывал дверь, чтобы покормить Билла, но у одной стены были сложены запасы пакетиков с жареной картошкой, рогаликов, фруктов, а также воды и безалкогольных напитков в пластиковых бутылках. В одном углу был туалет, в другом — мусорное ведро.

И это было обучением?

Впрочем, от «Хранилища» следовало ожидать подобного.

Билл не мог избавиться от ощущения, что за ним наблюдают, следят, снимают его на видеокамеру в инфракрасных лучах, и даже в кромешной темноте он внимательно следил за своим поведением, за всеми движениями и даже за выражением лица. Он не позволял себе расслабиться, не позволял устроиться уютно. Ему приходилось постоянно играть на публику, которой, возможно, не было и в помине, и когда наконец его выпустили, жмурящегося от яркого света в коридоре учебного центра, все его мышцы были напряжены, затянуты в узел так, что ныли шея и спина.

Ему позволили оставить в темной комнате свою одежду, однако теперь его раздели и поместили полностью голого в стеклянную клетку, установленную посреди наполненного людьми офиса, где в него со смехом тыкали пальцами секретарши и делопроизводители. Там он оставался в течение двадцати четырех часов, вынужденный справлять естественные потребности на глазах у пялящихся незнакомцев, поскольку офис был открыт круглосуточно и сотрудники работали в нем днем и ночью.

Во имя всего святого, что заставило его согласиться на все это? Если бы он отказался, сейчас он уже был бы у себя дома в Джунипере, вместе с Джинни и Шеннон, а «Хранилищем» заправляла бы Саманта.

Возможно.

Ему приходилось верить Ньюмену Кингу на слово, что, если бы он отказался, это не обернулось бы для него плачевно.

На самом деле, возможно, если бы он отказался, к настоящему моменту всех четверых уже не было бы в живых. Кинг запросто мог с ними расправиться.

От этого человека можно ждать все, что угодно.

Или от того, чем он является.

Может быть, их, несмотря ни на что, нет в живых, его жены и дочерей. Не было никакой возможности проверить это, узнать, и неизвестность относительно судьбы семьи мучила Билла больше, чем неудобства и унижения его нынешнего положения.

Наконец двое охранников выпустили Билла из клетки, надели на него ошейник и, обнаженного и грязного, под хихиканье сотрудников провели через офис и дальше по длинному коридору в полностью белую комнату, где на белой скамье сидел здоровенный блондин.

— Доброе утро, мистер Дэвис. Я ваш инструктор.

Билл облизнул растрескавшиеся губы, стараясь их увлажнить. Он ничего не ел с тех самых пор, как больше суток назад покинул темную комнату.

— Я полагал, меня будут учить искусству менеджмента.

— Так оно и есть, — холодно улыбнулся инструктор.

— Но какой смысл… во всем этом?

— Унижение является ключевым фактором для совместной работы. Вот почему мы готовим таких эффективных и квалифицированных руководителей.

Билл снова облизнул губы.

— Можно мне что-нибудь выпить?

— Одну минуту.

Инструктор встал, и только теперь Билл рассмотрел, что за спиной великана стояла автономная черная жаровня с несколькими рукоятками, торчащими из отверстия вверху. Даже на таком расстоянии были видно, как над ней волнами поднимается горячий воздух.

Охранники подтолкнули Билла вперед и, согнув пополам, привязали к скамье, ягодицами вверх.

— Сейчас вам поставят клеймо «Хранилища», — объявил инструктор.

Билл услышал позади себя шипение. Выкрутив шею, он увидел, как инструктор достает из жаровни раскаленное докрасна клеймо.

— Нет! — закричал Билл.

— Будет больно, — предупредил инструктор.

Раскаленный металл обжог Биллу мягкие ткани ягодиц, и он потерял сознание.

Очнувшись, он обнаружил, что сидит в темной камере, привязанный к стулу, перед огромным телевизором, на экране которого Ньюмен Кинг расхаживал взад и вперед в безликом белом помещении, разговаривая сам с собой. Боль была страшная, невыносимая, и Билл практически сразу же отключился снова, но когда некоторое время спустя пришел в себя, он был в том же самом положении, а Ньюмен Кинг продолжал говорить с экрана.