Билл почувствовал, как мягкие бедра обхватили его талию, лобковые волосы прикоснулись к его животу.

И тотчас же нежные женские губы принялись целовать его, теплый язык игриво скользнул по его языку, и через какое-то мгновение давление на живот прекратилось.

И вот уже женщина целовала его между ног. Ее рот начал ласкать его член, и это было самое сладостное чувство из всех, какие он когда-либо испытывал. Не было ни давления, ни лишней влаги, ни неприятного прикосновения зубов, ни неуклюжего языка, а только нежные бархатные губы и безупречный ровный ритм, практически мгновенно возбудивший Билла.

Ему захотелось оттолкнуть женщину от себя, приказать ей остановиться, но он лежал без движения, ничего не говоря, позволяя ей продолжать. Его терзало чувство стыда, жуткого, страшного стыда, совершенно заслуженное, но, да поможет ему Господь, он не хотел, чтобы она останавливалась. Это было плохо, это было аморально, он нарушал брачный обет и осквернял все то, что было ему дорого.

Но у него еще никогда не было такого прекрасного секса.

У Билла мелькнула мысль, что это подарок. Награда за сегодняшний день.

Любезность со стороны Ньюмена Кинга.

Он говорил себе, что так делать нельзя, что это плохо, что он должен положить этому конец, однако умом он уже подводил под случившееся рациональное оправдание. Этот секс был ему навязан, его застигли врасплох, спящего, уставшего, сбитого с толку, он не сразу сообразил, что происходит, а когда наконец понял это, было уже слишком поздно.

Его обманули, принудили, изнасиловали.

До сих пор Билл еще ни разу не изменял Джинни, даже не думал об этом, но вот он ей изменял, и было уже слишком поздно останавливаться, и какая будет разница, если он кончит? Самое страшное уже произошло.

К тому же Джинни никогда ни о чем не прознает.

Губы женщины скользнули к шейке члена, обволакивая его весь, и Билл кончил ей в рот, могучим взрывом, который никак не завершался. Она не отпрянула от него, как обычно поступала Джинни, не поперхнулась, не сплюнула, но продолжала держать его своими плотно сомкнутыми губами, дожидаясь, когда он полностью закончит, и лишь затем умелым языком слизнула последнюю капельку с головки.

Билл лежал, учащенно дыша, силясь перевести дух. Ему захотелось узнать, которую из массажисток прислали его вознаградить, и он попытался зажечь свет, но женщина уже уселась на корточки, подставляя себя его рту, очевидно, рассчитывая на ответные ласки. Билл ощутил прикосновение к своему лицу ее влажных лобковых волос, почувствовал ртом ее нежную половую плоть, вдохнул носом мускусный аромат ее вожделения, и он начал лизать ее, проникая языком сквозь горячие половые губы в раскрывшееся в готовности чрево.

Женщина не издавала ни звука, не стонала, и хотя Биллу обыкновенно нравилось слышать выраженную в словах реакцию на свои ласки, было в этом молчании нечто возбуждающее. Это давало ему возможность более отчетливо слушать звуки, издаваемые их телами, отрывистую хриплость дыхания, влажное чавканье своего языка, проникающего между ногами женщины.

Она снова взяла в рот его член и, словно по волшебству, вдохнула в него жизнь. Вскоре Билл опять возбудился, и женщина, оторвавшись от его лица, уселась на него верхом, принимая его в самые сокровенные свои глубины, осторожно двигаясь вверх и вниз так, что он даже не чувствовал на себе вес ее тела. Билл схватил ее за ягодицы, помогая ей, и сразу же кончил. Нежные мускулистые стенки влагалища сжимались и расслаблялись, сжимались и расслаблялись, выкачивая из него все до последней капли, до тех пор пока обессиленный член не обмяк.

Скатившись с него, женщина улеглась рядом, прижимая его к себе, обнимая, а Билл тоже прижимал ее к себе, чувствуя, как слезы беззвучно вытекают из глаз и скатываются по щекам. Постепенно до него доходила вся чудовищность того, что он совершил, и он повторял в темноте: «Джинни, Джинни, Джинни…»

Когда Билл проснулся на следующее утро, женщины уже не было. Тотчас же зазвонил телефон, и старческий женский голос известил его, что завтрака сегодня не будет, ему нужно одеваться и отправляться на встречу с Ньюменом Кингом.

В гардеробе не осталось ничего, кроме кожаной формы, в которой Билл был вчера на тренировке; он надел ее и вышел из номера. В коридоре его ждал светловолосый мужчина в практически такой же одежде, который проводил Билла к лифту. Они поднялись на последний этаж башни, в зал совещаний. На этот раз Кинг был там один, больше за столом никого не было, и охранник, проводив Билла, тотчас же отступил обратно в кабину лифта.

Двери закрылись, и Билл впервые остался наедине с Ньюменом Кингом.

Даже после всего того, что с ним произошло, даже после всего того, через что ему пришлось пройти, физическое присутствие председателя правления показалось Биллу устрашающим. И в этом не было ничего рационального, логичного, осознанного. Это был животный страх, чисто инстинктивный, и Биллу всеми фибрами своей души захотелось вернуть лифт и как можно быстрее бежать из этого помещения. Однако он сохранил внешнее спокойствие и остался стоять на месте, дожидаясь, когда Кинг медленно приблизится к нему.

Как всегда, губы Кинга улыбались, однако глаза светились черным безумием. Подойдя к Биллу, Кинг остановился и улыбнулся.

— Примите мои поздравления. В этом году вы стали лучшим выпускником курсов директоров. Пора отметить ваши достижения. — Он широко взмахнул рукой, указывая на карту на стене. — Можете взять любое «Хранилище». Выбирайте!

— Джунипер, — сказал Билл. Его голос прозвучал слабо, неуверенно.

Председатель правления рассмеялся от всей души.

— А где же еще? Как правило, когда мы приглашаем нового директора, мы перевозим на новое место всю его семью, чтобы она смогла обустроиться к тому времени, как будет завершено его обучение. Однако сейчас у нас возникла вакансия в Джунипере, а поскольку вы уже сказали, что хотите получить назначение именно туда, я даю вам это «Хранилище»!

Лицо Кинга засияло ослепительной улыбкой, и Биллу пришлось отвести взгляд от его неестественно бледного лица.

И снова в руке Кинга словно из пустоты появилась пачка бумаг, и он разложил документы на столе перед Биллом.

— Ну, как вам понравился маленький праздник вчера ночью? — спросил он, заговорщически поднимая брови.

Биллу стало тошно.

— Не беспокойтесь. Подобные маленькие прелести предназначаются исключительно для одних директоров, и мы предпочитаем, чтобы больше никто ни о чем не знал. — Хихикнув, он ткнул Билла локтем. — Если вы никому не скажете, я тоже молчок, а?

Билл кивнул.

Достав откуда-то ручку, Кинг протянул ее Биллу.

— А теперь, будьте добры, подпишите договор, и дело сделано.

Биллу хотелось прочитать документ перед тем, как подписывать его, однако он чувствовал себя неуютно наедине с Кингом, на таком близком расстоянии, поэтому, бегло пробежав взглядом текст и убедившись в том, что в нем нет ничего откровенно подозрительного и необычного, черкнул свою подпись в отведенных местах и вернул листы председателю правления.