Смерть mr.Тилле – штучный товар.

С соответствующим ценником. И за половину стоимости,указанной на нем, можно купить не только винтаж-костюм от Biba, но иреанимировать сам модный дом. И запустить линию по пошиву курток для популяциигималайских носатых обезьян.

Штучного товара, подобного смерти mr.Тилле, – целаяпробковая стена. Тех, кто получил пулю в голову, а до этого играл на бирже, илибурил нефтяные скважины, или занимался фармацевтикой, или существовал на рентуот виноградников, или скупал участки под строительство в сейсмически опасныхзонах. Изучать их жизнь, а тем более – смерть – в подробностях у меня нетжелания, одного mr.Тилле хватило с головой. Да и газетные вырезки, и журнальныеописания – не всегда на английском, и далеко не всегда – на французском. То,что можно определить визуально: испанский – с перевернутыми вопросительными ивосклицательными знаками в начале предложений; иврит и иероглифы, длярасклейщика (фотоохотника, снайпера) границ не существует.

«Я убиваю меньшинство, которое убивает большинство», –говорил мне Алекс, вот черт, нет же!.. Он говорил совсем другое: «Я манипулируюменьшинством, которое манипулирует большинством». И убийства здесь совершеннони при чем.

Это стена так на меня повлияла. Стена и фотографии на ней.

Я совершенно разбита.

И это при том, что невостребованными остались лотки иподдоны с папками. Сейф и компьютер. Прошло довольно много времени с тех пор,как я оторвалась от него: теперь на экране монитора плавает заставкаWindows2000.

Ну хорошо. Последняя попытка.

Поглаживая левой рукой притихшего Сайруса, пальцами правой янабираю на клавиатуре:

«Acapulco»

(именно там смерть настигла mr.Тилле, надеюсь, что словонаписано правильно) – никакого результата.

«Фабрициус». «Тилле», «Эверест» и «Джомолунгма», «LasBrisas» (название отеля в Акапулько), «GTR-industry» (название концернаmr.Тилле), – ничего, ничего, ничего!

Очевидно, смерть mr.Тилле не произвела должного впечатленияна человека, скрывающегося под именем «Merche – maravillosa!» и это – не тапуля.

И это – не та голова.

– А у тебя какие варианты, Сайрус? – спрашиваю я укота.

Вариант, который устроил бы Сайруса, – миска с едой иплошка с молоком, я напрасно мучаю бедное животное и себя заодно, пустыехлопоты, мартышкин труд!.. В папках (я заглядываю в них лишь мельком) –проспекты оружейных салонов с пометками «TOP SECRET» – красными, черными;топографические планы каких-то строений, испещренные стрелками и цифрами;панорамные снимки домов и пустынных улиц, следы маркера заметны и на них. Всеэто лежит вперемешку с проспектами выставок, галерей, фестивалей и биеналле,часто – заляпанными пятнами от еды и вина. Есть даже несколько обширныхкаталогов, отпечатанных на хорошей мелованной бумаге – пятна на них смотрятсяособенно живописно. Похоже, современное искусство не вызывает должного почтенияне только у меня.

Надо бы ознакомиться с папками повнимательнее – может, тогдаудастся найти хоть что-то, что объясняет их нахождение в потайной комнате, язаймусь этим не сейчас, а…

А когда?

Я же собиралась убраться отсюда навсегда – еще когданаткнулась на гардеробную, полную дорогих вещей. Потайная комната – негардеробная и заключает в себе гораздо больше опасностей, один арсенал чегостоит, одна пробковая панель с фотографиями мертвецов! Невозможно поверить вто, что это добро никому больше не понадобится. Останется невостребованным.

Человек, более искушенный, чем я, наверняка нарыл бы здесьгору полезного материала, запустил бы механизм часовой бомбы, которая рванулабы в самом неожиданном месте и похоронила бы под осколками самых неожиданныхлюдей.

Алекса Гринблата – наверняка.

Я думаю об этом совершенно отстраненно: Алекс остается дляменя тем, кем был раньше, – Спасителем мира с чертовски красивыми глазами.Пастухом, выпасающим свой скот на полях, взятых в аренду у Бога. На подошвахего ног – слой дорогой кожи (крокодиловой, змеиной, антилопьей), так что занозанашей с ним ночи вряд ли серьезно обеспокоила его. Это я не могу вытащить ее досих пор, а ему – наплевать. Но даже если абстрагироваться от дурацкой ночи, ине думать о нем как о любовнике, и не думать о нем как о проповеднике… зачемАлексу убивать серьезных и почтенных людей? Их легко можно представитьклиентами Алекса, скупающими псевдоконцептуальную трихомундию, которую господинГринблат выдает за шедевры современного искусства. Конечно, я неправа, и современноеискусство существует, как существуют по-настоящему серьезные произведения,тогда тем более – зачем? Зачем пастуху резать скот, когда его можно простодоить?

Не моего ума это дело.

Я не хочу думать об Алексе и не хочу думать о Мерседес, я нехочу видеть снайперские винтовки и простреленные головы, я не хочу находиться вэтой проклятой квартире и еще больше не хочу, чтобы со мной произошло то же,что и с mr.Тилле, и со всеми остальными. Хотя вряд ли моя смерть удостоитсядвух строк в газетной рубрике «некролог», я принадлежу к большинству. К тем,ради которых затеваются землетрясения, наводнения, засухи, цунами, эпидемии итеррористические акты.

Я не хочу думать обо всем этом, но все равно думаю. Алекс,Мерседес, снайперские винтовки – отдельно, простреленные головы – отдельно.Отдельно от всего, даже от своих имен. Это при жизни им посвящали журнальныеобложки, а смерть оказалась стыдливо упакованной в газетную бумагу.Простреленную голову на журнальную обложку не поместишь.

Не моего ума это дело.

– И не твоего, Сайрус.

Кот больше не сидит у меня на руках.

Больше всего я боюсь, что он отправится в прихожую и начнеторать прямо у входной двери – с требованием выпустить из западни.

– Понимаю, Сайрус… Ты настрадался, но скоро всезакончится. Совсем скоро, обещаю тебе.

«Совсем скоро» – я не обманываю Сайруса. Единственное, чтомогло бы меня задержать, – сейф. Но замков на нем нет, только квадратнаяпанель с цифрами от 0 до 9. Это означает, что ключ Ясина мне не помощник: ведьдля того чтобы открыть дверцу сейфа, мне пришлось бы подобрать комбинацию цифр.Код. Он может быть трехзначным, пятизначным, девятизначным, он может содержатьв себе сведения о дне рождения матери Мерседес или о дне, когда сама Мерседеспотеряла девственность. Он может содержать в себе сведения о дате высадкисоюзнических войск в Нормандии, об октановом числе в бензине, очищенном отпримесей; о стоимости молочного коктейля в ближайшем баре или о стоимостибутылки вина в одном из баров на острове Реюньон.

Он может содержать в себе все что угодно. Так же, как ипароль к компьютеру «Merche – maravillosa!». Мне ни за что не открыть его.

Ни за что.

Помнится, Фрэнки говорил мне, что работал менеджером в фирмепо изготовлению металлических сейфов. Помнится, Слободан намекал, что секретовв любой охранной системе для него не существует. Вот если бы Слободан былздесь!.. Вот если бы Фрэнки здесь оказался!.. Но Фрэнки мертв, а Слободан… Яискренне надеюсь, что никогда больше не увижу его.