Далее пряслица идут по рубежам Новгородской земли до Приладожья. Южный берег Ладожского озера знает еще пряслица из овручского красного шифера, но уже на восточном берегу, севернее реки Свири, в карельских курганах, этих пряслиц уже нет. Пряслица здесь иной формы, с концентрическими кругами на плоских основаниях и сделаны из местного серого сланца[935].

Северо-восточная граница области красно-шиферных пряслиц менее определенна и прерывается огромными массивами необитаемых лесов. Можно наметить такие пункты, как верховья Мологи, Череповец и Белоозеро, и далее на юго-восток, к Костроме. От Костромы редкие находки пряслиц идут по правому берегу Волги в направлении на Муром. Здесь граница теряет свою этнографическую определенность, и шиферные пряслица можно найти в Мордовских могильниках.

Юго-восточная граница прослеживается плохо по причине слабой изученности по линии Рязань — Воронеж — Белгород. В Старой Рязани и в Пронске шиферных пряслиц очень много (есть с надписями). Есть они и в окрестностях Воронежа; промежуточные же звенья неясны. Вновь начинается сплошная область с восточных частей Курской области в верховьях рек Сейм, Псел, Донец.

Огромная область распространения красно-шиферных пряслиц, обозначившаяся уже в XI в. (см. выше находки с монетами X–XI вв. на Мологе и в Вотской Пятине), почти полностью совпадает с областью распространения стеклянных браслетов.

В меньшем количестве, но с таким же широким размахом распространялись выемчатые эмали.

В двух случаях отправной точкой торговцев этим мелким товаром были Киев и Княжья Гора (эмали и браслеты), а в третьем — особый производственный район в пределах Киевского княжества.

Мне представляется наиболее вероятным, что сбыт всех подобных мелких предметов проводился одними и теми же лицами, по всей вероятности, киевскими торговцами, которые ходили по русским городам и селам «нося бремени тяжкие», состоявшие из эмалевых крестиков, стеклянных браслетов, бус и красно-шиферных пряслиц. Характерно, что летопись, говоря о 2000 торговцах, арестованных Ярославом, называет их не купцами и не гостями, а уменьшительным термином — «гостьбнице». Универсальность этих коробейников получает подтверждение в интереснейшей находке в районе овручских камнерезов. В селе Збранка, где были обнаружены остатки мастерской по выделке пряслиц из шифера, оказалась также груда стеклянных браслетов, хотя никаких следов производства их там не было найдено[936].

Не нужно прибегать к каким-либо натяжкам, чтобы представить себе киевского «гостебника» XI–XII вв., который с грузом стеклянных браслетов заехал из Киева в Збранку для того, чтобы захватить здесь партию пряслиц и отправиться в свой тысячеверстный путь по русским землям. Очевидно, часть браслетов побилась в пути и была выброшена «гостебником» там, где он пополнял свои короба или вьюки новым товаром. Облик мелкого средневекового русского торговца известен нам по знаменитому Раффельштеттенскому уставу Восточной Марки, данному в 903 г., но со ссылкой на порядки, существовавшие в 876 г. Среди различных категорий купцов там упомянуты и «славяне, приходящие из Руси». Пошлина взималась или с вьюка или с человеческой ноши[937].

Вот именно так и должны были выглядеть те «гостебники», которые связывали киевских стеклоделов и овручских камнерезов с отдаленными углами русской равнины. Каковы были экономические взаимоотношения этих коробейников с мастерами-товаропроизводителями, нам совершенно неизвестно.

У нас остался еще не рассмотренным вопрос об экспорте шиферных пряслиц за пределы русского государства. Помимо широкого распространения внутри Руси, шиферные пряслица тремя потоками шли за границу. Один из этих потоков направлялся в Волжскую Болгарию, где найдено большое количество шиферных пряслиц, успешно конкурировавших с дорогими местными пряслицами из свинца[938]. Возможно, что и в мордовские поселки овручские пряслица попадали не непосредственно от русских торговцев, а через болгарских купцов[939].

Второй поток направлялся в Херсонес. В Херсонесском музее имеется большое количество красно-шиферных пряслиц.

Третий поток шел в Польшу.

Раскопки польских археологов за последнее время выявили большое количество овручских шиферных пряслиц в различных польских городах:

Быдгош

Ратибор

Столпье

Гданск

Старгород

Торун

Серадзь

Познань

Гнезно[940]

В польских деревенских курганах пряслиц нет. Вполне возможно, что шиферные пряслица попадали в Польшу более или менее крупными партиями и продавались не коробейниками, а только на городских торгах. В пользу такого предположения говорит существование в Дрогичине таможни, в которой русские товары, шедшие в Польшу, пропечатывались новыми печатями.

Среди дрогичинских свинцовых пломб имеется большое количество пломб со знаками киевских князей. Чаще всего встречается знак князя Всеволода Ольговича, о связях которого с Польшей мы знаем из летописи[941].

Не были ли шиферные пряслица одним из тех товаров, которые шли через Дрогичин, опечатанные свинцовыми пломбами киевских князей? В самом Дрогичине шиферных пряслиц больше, чем во всех соседних русских городах. Если бы удалось доказать связь пряслиц с княжеским экспортом, то овручский камнерезный промысел мог бы быть освещен еще с одной стороны. Впрочем, мы и так должны быть признательны мастерам-камнерезам, так как благодаря анализу их многочисленной продукции нам удалось установить:

1) наличие деревенского промысла, рассчитанного на массовое производство красно-шиферных пряслиц (5 селений, расположенных в местах залеганий шифера);

2) существование специальных торговцев этим товаром (возможно объединяющих и торговлю другими предметами вроде браслетов, бус и крестов с эмалью);

3) очень широкий рынок сбыта, включающий русские города и деревни всех княжеств;

4) экспортирование шиферных пряслиц в Волжскую Болгарию, Херсонес и Польшу.

4. Экспорт изделий русских мастеров в IX–XIII вв.

Несмотря на длительное внимание русской исторической науки к вопросам внешней торговли Киевской Руси, можно указать два крупных пробела в истории внешних экономических связей Киева в IX–XII вв.: во-первых, порожденное норманнистами принижение активной и прогрессивной роли Киева в IX–X вв. по отношению к ряду стран Западной Европы (Чехия, Моравия, Польша, Славянское Поморье) и, во-вторых, отрицание возможности для Киевской Руси торговать чем-либо иным, кроме «челяди, меда и скоты». Всю транзитную торговлю Азии с Европой, шедшую через Киев, Смоленск и Новгород, считали находившейся исключительно в руках норманов[942].

Между тем, в Западной Европе в X–XII вв. (особенно в далеких областях) существовало даже преувеличенное представление о торговой и производственной роли Руси. Так, например, во Франции вплоть до XII в. все шелковые ткани назывались «русскими», хотя на самом деле это были восточные или византийские ткани, только привезенные на Запад русскими купцами[943].

При условии императорской монополии торговли в Византии и при наличии в IX–X вв. венгерского барьера между Западом и Византией именно киевские дружины, силой оружия склонявшие императоров к выгодным договорам и силой оружия преодолевавшие печенежско-половецкий барьер в своем пути на Восток, должны были взять на себя роль посредников между Востоком и Западом. Шелковые ткани в известной мере