имели право называться «русскими», так как только благодаря русским купцам они попадали на Запад.

Не ставя своей задачей разбор русской транзитной торговли, перейду к вопросу об экспорте русских изделий, который усиливал транзитную торговлю новым, местным элементом и имел, разумеется, очень важное значение для развития русского (точнее киевского) ремесла.

Большую трудность в изучении этой темы создает тенденциозное отношение к ней в западноевропейских музеях, где археологический материал, могущий быть полезным для анализа, глухо описывается как «предметы эпохи викингов».

Достаточно сказать, что один из крестов XII в., хранившийся в церкви св. Годегарда в Гильдесгейме до начала XX в., числился в описях (в том числе и в опубликованных) под названием «иерусалимского» и связывался с какой-то средневековой легендой, между тем как на кресте есть надпись, впервые случайно замеченная русским путешественником. Из надписи явствует, что крест сделан по заказу новгородского купца Ильи с Людогощей улицы[944].

До тех пор, пока музеи Западной Европы не будут тщательно обследованы и изучены без националистических и фашистских тенденций, — нам придется довольствоваться лишь случайными разрозненными публикациями.

Не менее печально обстоит дело и с мусульманской и византийской бытовой археологией — отсутствие публикаций массового археологического материала не позволяет поставить многих вопросов о взаимосвязях Руси с халифатом и империей. Поэтому данный очерк никак не может претендовать на полноту.

Влияние русского ремесла на соседние чудские племена было очень сильным. Русские типы топоров, русская керамика, украшения довольно быстро продвигались на северо-запад, север и северо-восток, вытесняя местные архаичные формы и уравнивая постепенно культуру южных и северных областей.

На востоке велась оживленная торговля с Волжской Болгарией, скрепленная рядом договоров XI–XIII вв. Кроме указанных выше пряслиц, в Болгарию сбывались изделия из серебра с чернью. Из них можно назвать широкие браслеты и круглые бляхи от ожерелий[945].

Вполне возможно, что мечи западной работы, находимые в Болгарии, прошли через руки киевских оружейников, монтировавших рукояти. Это относится не только к Болгарии, но к странам Востока вообще, куда русские купцы возили мечи (Аль-Мукадесси). Очень часто специализированные оружейные мастерские выпускали только стальные клинки; остальная арматура могла производиться или на месте, или в одном из посредствующих звеньев (ср. Казвини). Таким звеном был в X в. Киев, где мы уже видели рукояти местной работы.

В направлении половецких степей вывозились различные типы украшений.

Большой интерес представляет раскопанная Н.А. Беляшевским в Княжьей Горе мастерская по выделке бронзовых зеркал. Помимо большого количества готовых и доброкачественных зеркал, при раскопках было обнаружено множество литейного брака, свидетельствующего о местной выработке.

Русские женщины в X–XIII вв. совершенно не пользовались зеркалами, тогда как в каждой кочевнической могиле зеркало является необходимой принадлежностью. Очевидно, в Княжьей Горе мастера-литейщики готовили не только крестики с эмалью для русских областей, но и зеркала для берендеев, торков и половцев.

Кроме зеркал, колтов и бус, русские мастера могли изготовлять для кочевников и кольчуги. Напомню, что в 968 г. русский воевода подарил печенегу кольчугу, щит и меч. Русские кольчужные мастера (бронники) нам теперь известны по гнездовским материалам.

Ибн-Русте, говоря о славянском князе, отмечает, что «есть у него также прекрасные, прочные и драгоценные кольчуги»[946].

Аль-Мукадесси, перечисляя товары, шедшие вниз по Волге в Итиль и далее в Хорезм, упоминает мечи и кольчуги. Если мечи были, по всей вероятности, западной работы, то о кольчугах этого сказать нельзя, так как данный тип доспеха появился на Западе только после крестовых походов, после соприкосновения с сарацинской конницей. Трудно говорить о Болгарии, так как Мукадесси писал вскоре после разгрома ее Святославом. В русских дружинных курганах этого времени кольчуги встречаются очень часто.

К сожалению, определить направления возможного экспорта русских кольчуг мы не можем за исключением южных степей, где они так же часты, как и на Руси. Отсутствие же местных кольчуг у кочевников явствует из списка подарков Претича.

Торговля с Византией велась с пассивным балансом для русского ремесла. Впрочем, для провинциального греческого города, каким был в XI–XII вв. Херсонес, у русских мастеров был некоторый запас изделий. Выше уже указывались шиферные пряслица; назову еще бронзовые энколпионы с русскими надписями и шиферные иконки[947].

Отдельные факты неожиданно открывают нам, что не только в Новгороде любовались изделиями цареградских эмальеров (Мстиславово евангелие), но и в Царьграде отдавали должное тонкости русской работы того времени. Византийский писатель XII в. Иоанн Тцетцес получил в подарок от своего друга митрополита болгарского города Доростола русского мальчика Всеволода и резную коробочку (пиксиду) из моржового клыка. Красота русской резьбы была воспета ученым византийцем в стихах, в которых он сравнивал искусство русских мастеров с уменьем легендарного Дедала[948].

На другом конце пути из Грек в Варяги, в Швеции, мы сталкиваемся со значительно большим количеством случаев русского экспорта.

В разделе «Гончарное дело» уже отмечались влияние русского гончарного ремесла на шведское и зависимость шведских керамических форм и орнаментов от славянских. К вещам, довольно часто встречаемым в Швеции, следует отнести: киевские «писанки» с эмалевой поливой и киевские крестики с выемчатой эмалью[949].

Кроме того, при ближайшем рассмотрении, русскими могут оказаться многие из тех предметов, которые Арне обобщенно называл «восточными».

Перехожу к наиболее интересному разделу — к связям Киевской Руси с западными славянами.

В торговле Киевской Руси с Западом мы видим два мощных потока, исходящих из Киева: а) Киев — Краков — Прага — Регенсбург (известен с IX века) и б) Киев — Смоленск — Новгород — Ладога (Ладогия у Аль-Масуди) — Балтийское море — Славянское Поморье (Росток, Волин и др.).

Девять десятых пути русских купцов в этих направлениях проходили по славянским землям.

Тесные взаимоотношения Руси с Чехией и Моравией мы можем проследить на протяжении нескольких столетий.

В IX в. Ибрагим Ибн-Якуб сообщает о том, что Прагу посещают различные купцы, в том числе и русские, которые торгуют там мехами и византийскими товарами.

Летописец сообщает, что Владимир, «живя съ князи околними миромь, с Болеславомь Лядьскимь, и с Стефаномъ Угрьскымь и с Ондроникомъ Чешьскымь, и бѣ мир межю ими и любы»[950]. Уже в XI в. в Сазавском монастыре в Чехии был установлен культ русских святых Бориса и Глеба и построен специальный придел.

Не прекратились в XII в. торговые связи Руси с Чехией, как свидетельствует еврейский путешественник Вениамин Тудельский, проезжавший через Прагу.

В свете приведенных исторических свидетельств особый интерес приобретают работы чешских ученых Схранила и Квета, основанные на археологическом материале.

В специальной статье, посвященной выяснению культурных влияний на чешские земли в X–XI вв., И. Схранил остановился на влиянии Киевской Руси, сказавшемся на чешском ювелирном