— Ваше сиятельство, «идиот»… С таким эпитетом не шутят, — вновь пронзил меня глазами Вальдес.

— Конечно. Любого за этот эпитет я сожгу вот этим пламенем, — пыхнул я факелом с руки вверх, напугав купчишек. — Но ведь сейчас я называю так сам себя? А мне можно, это называется «самоирония».

— А как же дворянская гордость? — усмехнулся малиновый берет.

— Я хочу быть богатым и здоровым, а не бедным и больным, — отрезал я, ставя точку. — Хотите ли вы того же — решайте сами. Я не могу решать за вас. В Аквилее такие же переговоры ведёт мой помощник Ансельмо, и там сеньоры тоже должны самостоятельно принять решение. Я ответил на ваши вопросы, сеньоры? — Улыбнулся им во всю ширь.

— Кажется, с вами будет приятно иметь дело, ваше сиятельство, — уважительно склонил голову Вальдес. Я его озадачил, поразил, и, наверное, купил. — Это будет как минимум интересно. Но всё же… Наши договорённости… Они ведь так и останутся произнесёнными вслух. А как же прописать на пергаменте? Подстраховаться?

Чувак был в полнейшей растерянности. Это на Руси купеческому слову верили. Тут верить слову, да ещё купеческому, просто чревато.

— Сеньоры, вы так ничего и не поняли? — Я картинно захохотал. — Посмотрите вокруг. Что вы видите? Осаждённый город. Злых аборигенов. Вокруг Пуэбло — раздражённых мною соседей, «скушающих» обо мне любые сказки. К югу на меня дуются аквилейцы — я сманиваю у них мастеров и толковых подмастерьев. Я одиозный парень! А значит легко стану клоуном.

Но только всё это — мишура. Завеса. Муть в воде, в которой таится и спокойно ждёт своего часа по-настоящему крупный хищник, который «держит» весь водоём. Местные щуки, сомы, сазаны — могут думать о себе что угодно, но только этот абсолютный хищник будет решать, как водоёму жить дальше на самом деле. Понимаете аналогию?

Мне плевать на разбойников с большой дороги. Плевать на короля и его сестру, и их мелочную месть. Плевать на общую ненависть соседей и черни. Я хочу решать, что будет с этим регионом завтра! Я хочу на самом деле руководить этими всеми рыбами в нашем болоте, включая таких идиотов, как Мерида или Алькантара!

И сделать это можем только мы вместе. Я, вы и аквилейцы. И кстати, мы все — осколки огромного былого Пуэбло, в нас больше общего, чем принято считать. И нам не просто не выгодно, а противопоказано НЕ доверять друг другу.

Если решите «кинуть» меня — у вас без меня и моего зерна ничего не получится. Вас «кинуть» я также не смогу — силёнки не те. Будем барахтаться каждый сам по себе, кто как может, но именно этим мы занимаемся прямо сейчас. Разве нет? И, естественно, у нас у обоих не получится без капиталов и влияния Аквилеи, и там тоже не выгодно «кидать» нас. Ни они без нас, ни мы без них не справимся.

Сеньоры, я предлагаю серьёзную игру с серьёзными ставками. И не собираюсь размениваться на мелочи, вроде прописанных на пергаменте договорённостей. Да — и мы играем. Нет — и я «забываю» о проекте и копошусь в своей песочнице сам. Поверьте, не пропаду, дай бог только отбиться в этом году от степняков.

— Нас смущает осаждённый город. Это НАШ город, — произнёс чёрный бант.

— Сеньоры, — устало скривился я, — ЗАЧЕМ мне Магдалена? Вы знаете теорию управляемости систем? Чем меньше система, тем легче она управляется, и тем она эффективнее. В крупной системе сложно предусмотреть всё, потому крупные образования всегда теряют эффективность, меняют её на стабильность. Грубо говоря, сто купцов со ста солидами наторгуют на бОльшую сумму прибыли, чем один с десятью тысячами, поскольку каждый из этой сотни лично следит за каждой сделкой, чего один купец с десятью тысячами себе позволить не может. Не так?

Вытянутые лица в качестве ответа. Теорию не знали, но суть её естественно интуитивно представляли.

— Вот так и от независимых вас я получу больше пользы, чем если попытаюсь диктовать условия. Вы сделаете без меня куда больше и сделаете это куда лучше, чем если будете делать это под чьим-то, пусть и моим, руководством.

Я действительно уйду, как только ваш жучара бургомист соизволит выдать тех, кто мне нужен. В остальном Магдалена не интересна. Думайте, сеньоры. Если играем по крупному — значит играем.

Переглядывания будущих партнёров, и как итог, общее согласие.

— В ваших словах есть зерно истины, сеньор граф, — кивнул Вальдес. Но всё же мы должны всё взвесить, чтобы понять, какие ловушки есть на этом пути.

— А я разве тороплю? — снова улыбнулся я. — Ya do pyatnitci sovershenno svoboden.

Думать в среде купцов будут долго. Так тут принято. Всё взвесить, перетереть с нужными людьми, а заодно принять меры, чтобы об инсайдерской информации не узнали ненужные. Год тут длинный, четыреста пятьдесят шесть дней. Уточняли дважды за тысячелетие. До осени далеко — два урожая, а то и три. Куда сеньорам спешить? Потому, чтоб быстрее думалось, я без разговоров сдёрнул сотню, и ещё баронов частично мобилизовал — знал, что иначе будут махать пальцами, что теми вентиляторами, и смотреть на твои предложения сверху вниз, как на говно. А после обязательно попытаются «кинуть» или поиметь. Не могут сеньоры иначе, природа у людей такая. А так сейчас город закрыт ДЛЯ ВСЕХ, в том числе для очень богатых и благородных — для них. И для членов их семей. Но главное, для их грузов! И что совсем дерьмово, их голуби тоже далеко не все ловцов смогут проскочить (кто-то наверняка сможет, ловцов и соколов-ястребов я не идеализирую, они просто фильтр, а не панацея), а нет голубей — нет информации о внешнем мире. И сам мир не узнает об отданных ими приказах.

В общем, сотню я брал не только чтобы поисками разбойников попугать, как вы поняли. Я приятное с полезным сочетал, зерновую гильдию тоже попугать было кровно необходимо. Теперь первый раунд закончен, слово за ними, пусть сеньоры думают — торопить не буду. Ещё недельку в Магдалене продержусь — сами приползут. А через две — силком бургомистра приведут, дескать, вот он, главный гад, покрывавший разбойников. Как пить дать!

А пока суть да дело, я решил заняться тем, что откровенно забросил на самотёк — поиском «мочёных» купцов. Забросил по той же причине — сеньоры правители города должны успокоиться, расслабиться и принять решение «поиметь» меня, невзирая на армию в черте городских стен. Чтобы я мог их валить со спокойной совестью — они сделали осознанный выбор. Заодно бесплатно создам вокруг себя ореол совсем законченного отморозка, не прощающего НИ-ЧЕ-ГО. Средневековье, тут уважают только таких.

— Сеньор граф, там эта… Инквизитор, в общем.

Трифон был самим «Цицероном». Но мне нравилось, лучше так, зато всегда тебе говорят от чистого сердца. А о чём думают сладкоголосые вышколенные держащие лицо мажордомы и дворецкие — чёрт знает. Может он яд тебе в суп подсыпал, пока нёс? Местные слуги, кстати, тоже семья и тоже из шести человек, правда дети — почти взрослые сын и дочь, а не два сына, как в Аквилее, мне прислуживали исправно, но денщик — он и есть денщик. Мы ж всё-таки в боевом походе, пусть работает.