Дальше следак, подчинённый Клавдия, зачитал паспортные данные этого сеньора, отметив для меня, что сеньор уважаемый, состоит в Сенате города, а потому допрос должен вестись со всем вежеством к его положению, если нет прямых доказательств вины. Похоже, следак играет соло, независимо от шефа, и с Клавдием ничего не обсуждал. Я скупо кивнул, и тот зачитал суть обвинения — подозрение в организации контрабанды и связях с действующими на севере Пуэбло разбойниками.

Купец на всё это смотрел ровно и усмехался. Он мне импонировал тем, что не боится. Но знаете, почему я решил действовать по жёсткому сценарию? Он не боялся меня не оттого, что смелый. Это была не храбрость лезущего под танк бойца со связкой гранат, знающего, что за ним Москва или Сталинград. Это был уверенный в себе хмырь, знающий, что у него всё и везде куплено, схвачено, что любая проблема скоро решится. Таких и у нас в России полно, ещё батя мой, рядовой ИП-шник, на них насмотрелся. Тут же сеньорам им подобным не нужны ни политес, ни маскировка — они те, кто есть всегда, без масок.

Далее пошёл собственно допрос. Сеньору задавали вопросы, он отвечал. Никаких пыток. Никакой дыбы и кнута. Сеньору ПРОСТО. ЗАДАВАЛИ. ВОПРОСЫ. Почему его матросы не послушались и стали покидать порт при виде вооружённых бойцов графа Пуэбло? Потому, что его люди не поняли, кто это, подумали, порт захвачен кем-то нехорошим и попытались уйти, что естественно в таком положении. Везли что-либо запрещённое? Ну, так корабль же грузили перед этим, и таможню Санта-Магдалены он прошёл. Есть иные доказательства наличия там чего-то «левого»? Нет? Тогда кто будет компенсировать его убытки? И почему его вообще допрашивают, где состав преступления?

Клавдий картинно, глядя на меня, зевал, прикрыв рот рукой. Следак работал на автопилоте, никак не координируя позицию с шефом, и был на волне. «Тройка» такого — зевать — себе позволить не могла и невольно в представление вслушивалась. Писарь же прилежно строчил показания. Все были при деле, до меня никому не было дела, потому я поднялся и обошёл пыточную, внимательно изучив понравившиеся колодки. Рядом стоял хороший такой ломик сантиметра с полтора толщиной. Решение было принято молниеносно, тем более допрос заканчивался вместе с пошедшими по третьему кругу вопросами.

— Сеньоры, прошу, определите судовладельца Лопеса сюда, — указал я палачам, похлопав по сему суровому устройству, перебивая следака.

— Что? — подчинённый Клавдия перевёл на меня недоумённый взгляд.

— Говорю, в колодки сеньора! Бегом!

— Это невозможно. Сеньор Лопес — уважаемый гражданин, и…

— Быстро! — А это я палачам.

Те не шелохнулись.

— Сеньор! По праву главы контртеррористической операции, требую заковать сеньора судовладельца Лопесав эти колодки! — пронзил я палача суровым взглядом.

Сам Лопес после этих слов нехило побледнел, но всё ещё был уверен, что это лишь попытка пугать. Ему не нравилась моя решимость чудить. Я для него был лишь очередным владетелем-чудилой, не более. Это пипец опасно, но опасность таких владетелей не системная, скорее речь о невезении попасть не в нужный момент под руку.

— Сеньор, вы не в своей юрисдикции и не вправе что-либо требовать! — отрезал следак, сверкнув глазами.

— Да-а? — удивлённо потянул я. — Но всё же я настаиваю.

Тишина. Все боялись пошевелиться, ожидая развязки. И я не разочаровал.

— Бьёрн, мне кажется, сеньор следователь в сговоре с преступником.

Отроки напряглись, готовые сорваться в бой.

— Сеньор Пуэбло, у вас есть хоть какие-то доказательства вины сеньора Лопеса? — настаивал следак.

— Взять.

Лавр и Бьёрн сорвались, заломили следаку руки и, следуя моим жестам, подвели и уложили его голову и ладони в колодки. Я не стал колотить понты и лично придавил доску сверху, поставив на «стоппер» — всё, теперь не вырвется.

— Как ты смеешь! Ты не имеешь права! Езжай в своё Пуэбло командовать!..

Жест, и кулак Бьёрна в латной перчатке врезался дурику под дых. Хрип, сеньор замолчал.

— Возьмите этот ломик и смажьте конец, примерно с хват обеих ладоней, вон тем жиром, — обратился я к палачу.

— Сеньор, вы не имеете права мне приказывать, — пробасил тип в колпаке, каком на средневековых гравюрах палачей и изображают. Палачи тут также закрывали лица масками или колпаками, правда не обязательно красными. Просто тряпками. — Я подчиняюсь только властям Магдалены.

— Точно. И этот в сговоре с преступниками. Кончайте его.

— Бьёрн! — отдал приказ Сигизмунд, ибо этот отрок был ближе всего. Бьёрн резво вытащил кинжал, сделал шаг к палачу и всадил клинок аккуратно в то место, где под тканью колпака должно быть горло.

Палач с проткнутым горлом вначале опустился на колени, затем, когда Бьёрн вытащил кинжал, упал навзничь. Проделано было ювелирно, крови почти не натекло.

— Здесь кто-то ещё является сообщником сеньоров террористов? — внимательно оглядел я вначале трибунал, затем Клавдия, после — писаря. Первые и последний побледнели, медленно закивали головами. Клавдий же, сукин сын, лишь получал удовольствие от этюда и улыбался.

— Хорошо. У сеньоров есть возражения, замечания? — это я помощникам палача. Их было двое, и насколько они бледные, чувствовалось сквозь ткань. — Тогда выполняйте.

Парни бросились к снова завизжавшему следователю.

— Ты не имеешь права, щенок! Это не сойдёт вам с рук! Я этого так не оставлю!

— На кого работаешь, сука?! — заревел я ему в лицо. — На кого работаешь!

— Готово, — подал голос один из помощников палача, демонстрируя ломик с аккуратно вымазанном в жире концом. Зачем здесь жир — тоже не хочу думать. Нашей инквизиции и её пыток тут нет, но пытать в этом мире всё же хорошо умеют.

— Снимите ему портки и аккуратно засуньте в задницу. Не глубоко, на один-два хвата в ладони, не повредите кишечник.

— Но…

— Выполнять!

Повздыхав, сеньоры вначале зафиксировали истошно вопящего сеньора следователя специальными ремнями, обездвижив — колодки были непростые, с секретами, а после, действительно, сделали требуемое. Ах да, за их спинами стояли мои отроки с обнажёнными мечами.

— А теперь удерживайте ломик, а я буду его греть. Да не руками, дубины! Клещами! — Указал на огромные палаческие клещи около жаровни. Не был бы Рикардо частью меня — я б тут или блеванул, или сознание потерял. Но Ричи ко всему этому относился спокойно, пытки и инструменты пыток — данность его жизни, так что держался.

Перцы в колпаках перехватили ломик, чуть-чуть его поведя вверх, а затем вниз, от чего сеньор следователь заорал как не в себе. После чего я подошёл, приблизил ладонь к железяке в районе, пардон, задницы, за несколько сантиметров от неё, и сделал пробой, насыщая энергией непосредственно железо ломика.

— Сеньоры трибунал, сеньор Клавдий Рамон, сейчас я продемонстрирую пытку, которую использовали десятилетие назад в одной далёкой варварской северной стране. Эта пытка называется «Payal'nik». Пытка суровая, жестокая, но как и прописано в вашем законе, внешне её последствия на человеке никак не отразятся.