— Спущусь, — ответил я, по третьему кругу вчитываясь в пергамент. Это было что-то новенькое. Письмо от Мериды, самого богатого герцога Юга. Оный герцог писал, что у него и моего отца было давнее соперничество, но он никогда папочку не считал за нехорошего человека, это был спор двух уважающих друг друга кабальеро. И он не хочет омрачать наши отношения с первых дней моего пребывания в статусе графа какими бы то ни было распрями. Более того, предлагает сотрудничество в вопросах «организованной продажи зерна» этой осенью. Предлагает зарыть топор войны, которой по сути не было, и объединить усилия для достижения общих целей. Почти как я написал, только без эпитета «богатые и здоровые». Отчитал, как мальчишку, что «Зерновой консорциум Юга» — фуфло, работать не будет, нужно сделать совсем не так, а как — готов обсудить при личной встрече. Приглашал в Майиусе в… Санта-Магдалену, на нейтральную территорию. Бля-а-а-а…

Письма прислала сестрёнка, из замка. Организованная ею деловая почта, ибо знала, куда я поехал. Вёз письма пяток вооружённых стражников (не замковая сотня, скорее люди Эстебана, или кто-то из пешцев), одетых… Та-дам! В одинаковые зелёно-сиреневые камзолы с белой перевязью. Все при оружии, с собой везли кольчуги, но пока ехали по своей земле, и до набега далеко, везли на вьючных. Астрид написала, что это первые сотрудники фельдъегерской службы, название которой написала печатными отдельными буквами, боясь ошибиться. Вермунд въехал в тему быстро, и разработку и создание оной структуры педалировал, «прогнув» под себя Адольфо и Прокопия (Ансельмо свалил в Аквилею и на момент отправки писем ещё не явился). Служба уже существует, правда, пока там хаос, но скоро всё наладится. Почту они уже возят, и этот пяток будет со мной — на посылках, вдруг важное передать в замок надо будет? Или не в замок?

В замке всё хорошо. Дорофей и Тихон совместно, по моим записям (записям с моих слов? Этот момент не понял, потом разберусь) строят из кирпичей высокую, с два человеческих роста, печь, которую назвали «домница», огромные мехи которой будут работать от колеса. Колесо, правда, пока с деревянными валами, в качестве испытания поставили на две баржи, и оно работает. Пока что вращает мешалки в огромном чане с сиропом у занявшей тут уже пол-берега Марины. Марина терроризирует замок, забирает посуду, инструменты, плотников — строить, работяг — таскать тяжести, баб — мыть целые возы со свеклой, забрала себе папочку (он замковый гончар), перечит ей, хозяйке! Говорит, что у неё есть господин, а она — баронесса Кастильяна. Она подчиняется сестрёнке в вопросах жизни замка, но мастерскими заведовать её поставил я, и мои распоряжения для неё важнее. Карамели этой, по словам Астрид, уже девать некуда, все кладовые забиты, на глину для головок и дрова уходят огромные деньги, «а эта твоя сучка всё не уймётся». Я на это посмеялся и сделал выводы, что плохо организовал процесс. Марине всё как надо объяснил, Прокопию вроде тоже, а вот сестрёнке — нет, и она может сгоряча наломать дров. Утешает, что она уже Кастильяна, понимает это, и до моего возвращения может дать Марине зелёный свет. Но после обязательно сделает очную ставку, и черноволосой бестии придётся не просто отвечать за базар… Астрид её в прямом смысле уничтожит, если та хоть в чём-то брехала впустую.

В общем, дома творятся Великие Дела. Отписался, чтобы карамельные мастерские не трогала, Марину не тормозила — пусть мастерит, под мою ответственность. Кузницам — добро на всё, что попросят, за мой счёт. Пока из дома все новости. Одного из пяти гонцов с утра отправлю назад, во избежание.

Король тоже прислал письмо, но не сам, а через советника. Граф де Рекс, что-то вроде вице-премьера при правительстве в Альмерии, брат бывшего мужа матери Катрин (у этой сеньоры было три мужа). Де Рекс не извинялся, не наезжал за взятие в плен племянницы, а лишь отписался, что я всё не так понял, что король не желает мне зла, осознаёт, что принял ошибочное решение, и он, граф де Рекс, готов урегулировать наши недоразумения, если я приеду в Альмерию. Голубь мира, мать его. Ща-аз, всё брошу и поеду в столицу, ага. В четверг прямо, как дождичек закончится.

Но, по крайней мере, Карлос сука Шестой, хочет диалога, не шлёт гвардию под мои стены, а это уже хорошая новость.

Так что в целом я был в хорошем настроении. Пока всё получалось. А потому спустился из кабинета в Малую Гостевую Магдаленского особняка в хорошем настроении.

— Сеньор Клавдий? — улыбнулся местному «Бастрыкину». Тот пригладил усы, выдавил насквозь фальшивую улыбку. — Присядем?

Сели в кресла, напротив друг друга, хотя рядом стояли более мягкие диваны. Диван расслабляет, а мы оба были настроены на драчку. И сей факт не укрылся от нас обоих. Я боялся этого чёрта с зализанными тонкими французскими усами. Просто потому, что никогда не достигну его уровня. Он — профи в своём деле. И мне нужен такой профи, без него не получится. Но вот обратной связи тут нет — «Бастрыкин» вертеть хотел мною на причинном месте, я со своим графством никак и никуда не был ему нужен. И как-то повлиять на него… А как? Никаких рычагов.

Оккупированный город? Это хреново для его начальства, для бургомистра. Сам сеньор мог банально саботировать приказы и крутить своё у всех за спинами. Ему ПРИКАЗАЛИ мне помогать, собственно его интереса во всей движухе в городе нет.

У меня с собой пять сотен бойцов. В городе постоянно дислоцировано не менее двух сотен. Но они — воины. Они могут перебить тут всех, но, блин, кто из перебитых работал на татей — никак не узнают!

— Сеньор Пуэбло, я вынужден констатировать, что следствие заходит в тупик, — начал доклад сеньор. — К сожалению, у нас нет никаких доказательств, что сеньор Лопес, начальник порта и другие подозреваемые как-то связаны с разбойниками. Хочу уточнить, может вы… Забыли какие-то сведения, которые могут помочь следствию?

— Когда заседает «тройка» по делу Лопеса? — в лоб спросил я, хмурясь. Вовремя с зерноторговцами разделался — на разбойном фронте как раз принято решение меня «кидать».

— Завтра. Если мы не найдём хоть что-то, в чём его можно обвинить, его выпустят на свободу, а вам придётся выплатить стоимость корабля и компенсацию за убитых матросов.

«Мы» было брошено с иронией. Подразумевалось «ты».

Нет, мир не меняется. Причём никакой мир. Оставь деток без присмотра на три дня, пока занимаешься пшеницей — тут же вылезут из песочницы и начнут играть во взрослых, никого и ничего не боясь.

— А как ваши информаторы? — загадочно улыбнулся я, мысленно принимая спорное, но важное решение. — Вы что-либо смогли узнать?

— Сеньор, дно Санта-Магдалены — та ещё клоака, — приторно-горестно вздохнул Клавдий. — Какого дерьма там только нету. Ваши разбойники тут так, тьфу. Если кто-то работал с ними — мы не узнаем, пока не перетрусим всех обитателей Рыбного и Портового районов.

— Это районы вдоль реки, где обитает вся сволота? — понял я.

— Примерно. — Он сделал жест «так-сяк».

— Лопеса пытали?

— Конечно. Только, сеньор Пуэбло, сеньор Лопес — уважаемый человек. Член Сената города. К нему нельзя относиться, как к отребью. Нельзя пытать так, чтобы были внешние повреждения тела, это неправильно.