Униженная до глубины души Уитни оперлась о протянутую руку инеловко спрыгнула на пол.

— Боже милосердный! — охнула Мэри, отступая. Взгляд служанкибыл прикован к залитым кровью простыням, — Что он с вами сделал?

Уитни успела вовремя подавить приступ истерического смеха.

— Погубил меня! — выдавила она.

Мэри оцепенело уставилась на багровые пятна.

— Он ответит за это на Божьем суде! Господь не простит еготак просто. Подумать только, важный господин, герцог, его светлость, и такобидеть девушку!

Она отвела глаза от постели и повела Уитни в соседнююкомнату, к утопленной в полу мраморной ванне.

— Надеюсь, Бог не простит его, — всхлипнула Уитни, ступив втеплую воду. — И прошу небо, чтобы он вечно горел в аду! Жаль, что у меня небыло ножа, иначе я вырвала бы его черное сердце!

Мэри попыталась было намылить ей спину, но Уитни взяла у неесалфетку и начала тереть каждую часть тела, которой касался Клейтон. Инеожиданно ее рука застыла. Что за безумие заставило ее покорно усесться вванну, когда следовало бы давно одеться и попытаться найти способ сбежать?

Она вцепилась в запястье горничной и впилась в нее безумным,умоляющим взглядом.

— Мне нужно скрыться, прежде чем он вернется, Мэри.Пожалуйста, помогите мне! Вы не поверите, сколько боли он мне причинил, какиеужасные вещи говорил! Если я останусь, он.. он снова сделает со мной это.

Девушка грустными голубыми глазами посмотрела на Уитни ипокачала головой.

— Его светлость не собирается входить сюда или удерживатьвас силой. Он сам велел мне ухаживать за вами. Лошадей уже запрягли, карета увхода. Когда вы оденетесь, я сама сведу вас вниз.

Клейтон стоял у окна этажом выше, пытаясь в последний разувидеть потерянную любовь. Сказать последнее прости. Деревья гнулись и скрипелина ветру, низко кланяясь Уитни, когда та вышла из дверей навстречу осеннемудню, такому же мрачному и хмурому, как душа Клейтона. Складки платьяразвевались, а ветер разметал волосы по плечам.

На нижней ступеньке крыльца Уитни на какое-то мгновениеостановилась, Клейтону показалось, что она вот-вот обернется и увидит его. Онбеспомощно протянул руку, словно желая скользнуть костяшками пальцев по гладкойшелковистой коже. Но ладонь уперлась в холодное стекло. И словно почувствовав,что за ней наблюдают, Уитни величественно подняла голову, гордо тряхнулаволосами и, не оглядываясь, ступила на подножку экипажа.

Клейтон стиснул кулак, и бокал с бренди, который он держал вруке, разлетелся на мелкие осколки. Он непонимающе уставился на красныеручейки, стекавшие с пальцев.

— Надеюсь, вы получите заражение крови, — удовлетвореннопредсказала стоявшая в дверях Мэри.

— К несчастью, вряд ли, — сухо ответил Клейтон.

Уитни скорчилась в углу кареты, терзаемая стыдом, горем игневом. Она вспомнила все омерзительные слова, которые он говорил, холодные,отстраненные ласки, чужие руки, скользившие по ее телу, умело и против ее воливозбуждающие в ней желание.

Боже, она желала себе смерти… нет, не себе, ему! Прошлаяночь — всего лишь начало унизительного кошмара, который ей теперь придетсятерпеть всю жизнь. Майкл Арчибалд, несомненно, будет настаивать на том, чтобыЭмили отослала ее домой, поскольку никогда не позволит женщине, чья добродетельвесьма сомнительна, общаться со своей женой. Даже если Уитни сумеет убедитьего, что ее силой заставили провести ночь с Клейтоном, ее репутация все равнозапятнана. Светское общество отвергнет ее — она больше недостойна уважения порядочныхлюдей.

Пытаясь побороть подкатившую тошноту, Уитни откинула головуна сиденье. Она должна, непременно должна придумать, как объяснить Арчибалдам,где провела ночь, найти подходящий предлог, чтобы избежать разоблачения. Иначеее просто изгонят отовсюду: из дома подруги и из круга друзей.

Прошел почти час, прежде чем Уитни смогла сочинитьподходящую историю, которую можно будет рассказать Майклу и Эмили, — ксожалению, она звучала не слишком правдоподобно, но, если они не начнут терзатьУитни расспросами, возможно, все обойдется. Теперь она чуть меньше боялась, ночувствовала себя бесконечно одинокой и несчастной. На свете не было человека, ккоторому она могла бы обратиться за пониманием или утешением.

Уитни могла написать тете Энн, гостившей в Линкольншире укузины, и попросить приехать в Лондон. Но что может сделать тетя Энн, кроме какпотребовать, чтобы Клейтон немедленно женился на ней? Какое жестокое наказание,саркастически фыркнула девушка. Он получит именно то, чего всегда добивался, аей суждено провести жизнь с человеком, которого она будет ненавидеть, покажива. Если же Уитни откажется выйти замуж за Клейтона, тетя Энн, естественно,обратится за советом к дяде Эдварду. Тот, узнав, что натворил Клейтон,вероятнее всего, потребует сатисфакции, а это означает дуэль, которой нельзядопустить. Прежде всего дуэли запрещены, но, самое главное, Уитни была твердоубеждена, что этот ублюдок, не задумываясь, убьет дядю.

Есть еще один выход — дядя Эдвард может обратиться в суд, нопубличный скандал навеки погубит Уитни.

Одна. Совсем одна и вынуждена в одиночестве сносить боль,позор и обиду, не имея средств и сил отомстить этому дьяволу! Но она что-нибудьобязательно придумает! В следующий раз, когда он появится, нужно быть готовой.В следующий раз?

Руки Уитни повлажнели, на лбу выступил пот. Она умрет, еслион хотя бы еще раз приблизится к ней! А если попытается заговорить, есликоснется, она закричит и не сможет замолчать.

Казалось, все слуги в хозяйстве Арчибалдов маячили в холле,наблюдая с тайным осуждением, как Уитни входит в дом. Она храбро, с высокоподнятой головой прошла мимо дворецкого, трех лакеев и полудюжины горничных,но, закрыв за собой дверь спальни, прислонилась к двери, дрожа, как в ознобе.Минуту спустя появилась Кларисса, взъерошенная, как дикобраз, и началараздраженно стучать ящиками комода, бормоча себе под нос что-то насчет«бесстыдных распутниц» и «позора семьи».

Уитни скрыла горечь унижения под маской бесстрастногоравнодушия и рывком стащила ненавистное кремовое платье, стараясь поскореенатянуть на себя пеньюар под подозрительным взглядом горничной.

— Ваша бедная, милая мать, должно быть, в гробупереворачивается, — объявила она, подпирая кулаками пышные бедра.

— Не говори таких ужасных вещей, — подавленно пробормоталаУитни. — Моя мать покоится с миром, зная, что я не сделаю ничего такого, чтомогло бы ее опозорить.

— Жаль, что слугам в доме это неизвестно, — ответилаКларисса, кипя праведным гневом. — Задирают носы, словно благородные господа. Ивсе перешептываются насчет вас!