Сколько раз Рош натаскивал Бенедикта, объяснял, как пользоваться Огненным Даром, как вызывать его и швырять в любого вампира, который только попробует обратить этот дар против него, как отразить натиск более древнего противника, как со всей мощью нанести ответный удар по силе, которая, мнится, многократно превосходит твою собственную? Сколько раз показывал, как разум позволяет совершать немыслимые вещи – открывать двери, срывать их с петель, разбивать в щепки?

– Никто не знает полной меры чужих способностей и сил, – бесчисленное количество раз повторял он. – Нападение можно пережить, лишь если давать отпор! Сражайся и беги! Слышишь?

Но Бенедикт по природе не был воином. За краткий срок смертной жизни он успел побывать лишь набожным школяром. Лишь чувственные искушения окружающего мира побудили его презреть христианского бога. Он был создан для монастырских библиотек и королевских дворов. Его влекли роскошно иллюстрированные рукописи и книги, музыка флейт, барабанов и лютней, сливающиеся с мелодией голоса певцов – и любовь мужчин и женщин на шелковых простынях или же в благоуханных садах.

Не воин, нет, совсем не воин. Против своего христианского бога он лишь потому и согрешил, что не видел зла в любовной страсти. И необузданные желания всегда приносили ему легкое, гармоничное и приятное удовлетворение.

По телу Роша пробежал глубокий холодок. Не ошибся ли он, приведя сюда Бенедикта? Но разве не был тот несравненно уязвимее за много миль отсюда, пусть даже в склепе? Голос хитер и запросто способен сыграть с ним какую-нибудь злую шутку.

Что ж, нет времени обсуждать планы – особенно теперь, когда Маарет возвращается в свою твердыню. Сверхъестественно чуткий слух поможет ей расслышать то, что она не в состоянии уловить при помощи телепатии.

– Обувайся, уходим.

Наконец они стояли у окна, точно две черные тени. Ни один смертный взгляд не заметил, как они взмыли в небеса.

Несколько секунд спустя они уже бесшумно опускались в джунгли, окружавшие штаб-квартиру Маарет.

– Ага, явился. Не очень-то ты спешил, – бесстрашно приветствовал Роша Голос, снова возникая у него в голове. – Она здесь. Как приходит, оставляет за собой ворота открытыми. Поторопись, пока она не нажала свои волшебные электрические кнопки и не заперла меня снова в этой темнице!

Рош беззвучно шагнул за проволочное ограждение и зашагал к освещенной арке входа.

– Мачете. Видишь? – спросил Голос. – Там, у стенки. Острые-преострые.

Роша так и подмывало прикрикнуть на Голос, чтобы тот заткнулся, пока окончательно не свел его с ума. Но он сдержался, стиснув зубы и чуть приподняв подбородок.

Да, он видел на скамье, среди горшков с орхидеями, длинное мачете с деревянной ручкой. Лезвие поблескивало в лучах света, хоть и было перемазано грязью.

– Она грезит о Пакайе, – сообщил Голос. – Так и видит кипящее жерло. Видит, как белые столбы дыма вздымаются к небесам, как потоки безжалостной лавы растекаются вниз по склонами. Она надеется, в этаком пекле не выживет никто – ни она, ни ее сестра…

Ох, если б только этого Голос заткнулся наконец!

– А я не смею даже попробовать отговорить ее, ибо как раз меня-то она и страшится больше всего в мире!

Взяв мачете и глядя, как с лезвия падают пласты засохшей глины, Рош вдруг заметил краем глаза какой-то темный силуэт слева от себя.

Он медленно повернулся. Прямо на него смотрела одна из близнецов. Но которая?

Он окаменел на месте, сжимая в руке мачете. Синие глаза взирали на него с дремотным безразличием, льющийся в двери свет скользил по гладкому бесстрастному лицу.

– Это Мекаре, – зашептал Голос. – Моя ходячая тюрьма. Пошевеливайся! Веди себя так, точно знаешь, куда идешь. А ты знаешь, куда?

Слуха Роша коснулся тихий надрывный плач, доносящийся из ярко освещенной комнаты где-то за аркой входа.

Рош двинулся вперед по мягкой тропке, что есть сил сжимая в правой руке мачете, лаская пальцами грубую деревянную рукоять. Крепкая, тяжелая рукоять. Чудовищное лезвие – фута два, не меньше. Могучий тесак. В ноздри Рошу бил запах стали, засохшей глины и сырой земли вокруг.

Он переступил порог.

Маарет сидела в темно-коричневом плетеном кресле, уронив голову на руки. Босая, одетая в простое хлопчатобумажное темно-розовое платье с длинными рукавами. С белоснежных пальцев и лица падали нежные капли кровавых слез, длинные медно-рыжие волосы струились по спине.

Она тихо плакала.

– Хайман, – с болью простонала она и медленно, устало выпрямилась в кресле и повернулась навстречу к вошедшему.

Увидев в дверном проеме Роша, она вздрогнула.

Она не знала, кто он. Не помнила его имени – после стольких лет, стольких долгих лет.

– Убей ее! – велел Голос. – Избавься от нее.

– Бенедикт! – окликнул Рош громко и отчетливо и тут же услышал, как его спутник вбегает в сад.

– Что тебе надо от меня? – спросила стоящая перед ним женщина. Две полоски – ручейки крови у нее на щеках – напоминали нарисованные слезы на фарфоровом личике французского клоуна. Глаза ее были обведены кровью, брови сверкали золотом.

– О, так оно привело тебя сюда, да? – спросила Маарет, одним стремительным движением поднимаясь. Отброшенное кресло упало на пол.

Их разделяло не более пяти футов.

Бенедикт за спиной у Роша застыл на месте. Рош слышал его дыхание.

– Не разговаривай с ней! – завопил Голос у него в голове. – Не верь ничему, что она скажет!

– По какому праву ты тут? – властно осведомилась Маарет на древнем наречии.

Лицо Роша оставалось бесстрастной маской. Он не подал и виду, что понимает ее.

Выражение Маарет изменилось: лицо сморщилось, губы скривились. Волна силы ударила Роша прямо в грудь.

Рош отразил удар, послал его обратно. Маарет зашаталась и рухнула назад, через поваленное кресло, но снова нанесла могучий удар, пытаясь вышибить Роша за дверь, прогнать прочь.

– Бенедикт! – позвал он и со всех сил ударил ее Огненным Даром, а сам прыгнул следом, прямо к ней, занося над головой мачете.

Маарет закричала. Завизжала, точно объятая паникой беспомощная селянка, и обеими руками схватилась за грудь – но тут же ответила ему Огненным Даром. Роша пронзила невыносимая боль – такая же боль, какая терзала сейчас его противницу. Все тело пылало огнем и болью.

Но он не обращал внимания на боль. Он отказывался терпеть поражение, отказывался впадать в панику.

Он слышал, как отчаянно кричит Бенедикт, левой рукой поддерживая Роша и стараясь отбросить Маарет. Жуткий боевой крик – точно такой же крик рвался с губ самого Роша.

Снова призвав все силы, он нацелил новый удар ей прямо в сердце – и в тот же миг опустил мачете. Уродливое лезвие впилось в шею Маарет.