— Наверное, работа в офисе.

— Может быть, — согласился дед, и мы продолжили свое дело.

Я позвонил Герману около половины третьего. Он по-прежнему не появлялся, хотя был не из тех, кто опаздывает без предупреждения. На звонок не ответил: включился автоответчик, приглашая записаться к нему на консультацию.

Мы молча жевали бобы с перцем чили и чоризо, которые дед пожарил в печке на открытом огне. Затем дед отправился вздремнуть, а я так и сидел на кухне, задумчиво глядя в огонь. Я отдыхал. Восстанавливался.

Когда стемнело, необъяснимое отсутствие брата встревожило нас не на шутку.

— Дед, а Герман говорил тебе что-нибудь, кроме того, что приедет утром? — спросил я, подбросив дров в огонь, чтобы получше протопить дом на ночь.

— Да, сынок, он кое-что рассказал — и добавил, что хочет поговорить с тобой.

Мы с Германом часто рассказывали дедушке о нашей работе, даже такое, о чем нельзя говорить с посторонними из соображений профессиональной этики. Но доверять свои тайны деду было более безопасно, чем каменной статуе: дед был сама надежность. А благодаря своему почти столетнему опыту часто помогал по-другому взглянуть на текущие проблемы.

— Может, расскажешь?

— Не знаю, имею ли я право… Видишь ли, он немного переживает из-за того, что обнаружил у своей девушки.

— Его девушка — это Беатрис, мой логопед?

— Да. Что-то связанное с ее офисом… Помнишь то здание в Сан-Антонио, о котором я тебе рассказывал: во время Гражданской войны в нем разобрали купол, чтобы засунуть туда пулемет?

— Да, дедушка. Дом Пандо-Аргуэльес.

— Так вот, Герман обнаружил, что в здании нет офисов в аренду. Его выкупил застройщик, но работы были приостановлены до завершения реформы. К Герману в офис обратился клиент с вопросом, связанным с аукционом. В общем, этого клиента очень удивило, что подружка Германа работает в этом месте; он что-то разузнал, и выяснилось, что там нет никакой Беатрис… как ее, Коррес?

— Да, Коррес.

— Он говорит, что она не может снимать в этом доме офис, что по закону застройщик не имеет права ничего ей сдавать. Он сказал, что хотел бы обсудить это с тобой, прежде чем поговорить с ней, чтобы узнать, что ты думаешь.

— Думаю, они сдавали офис нелегально.

— Наверное, так оно и есть. И все-таки наш паренек не из тех, кто исчезает, не предупредив… Давай-ка позвоним ему еще раз?

— Давай позвоним.

На всякий случай я написал нашим ребятам, но никто не видел Германа в Витории. Все предполагали, что он с Беатрис. Я позвонил Беатрис, но телефон был выключен.

Мы с дедушкой сидели у плиты в кухне. В полночь я уговорил его прилечь, пообещав, что на следующий день отправлюсь в Виторию и разыщу Германа.

— Дедушка, он взрослый человек. Может, он со своей девушкой в кино или они заняты чем-то интимным… Если один раз в жизни он повел себя безответственно или ему не пришло в голову нас предупредить, мы не будем сильно расстраиваться по этому поводу, хорошо?

— Конечно, — сказал дед, но я услышал другое: «Ты не успокоил меня, сынок». — Завтра, когда вы с ним обо всем поговорите, скажи ему, что сегодня рано утром я встретил одну девчонку из вашей тусовки, ту, которая с Асьером: она приехала погулять в наших местах, проходила мимо и хотела поговорить с кем-то из вас.

— Жена Асьера, Арасели?

— Она самая. Я не спросил, чего ей нужно, — она очень нервничала. Идет и говорит: «Я ищу твоего внука» или что-то в этом роде. А потом убежала. Торопилась, наверное. Завтра расскажи про это Герману.

«Какого черта Арасели приехала в Вильяверде искать Германа? — удивленно подумал я. — Или она хотела поговорить со мной?»

Я лег, хотя сна не было ни в одном глазу. Я был слишком возбужден и злился на Германа за то, что тот не явился и не предупредил нас.

Не давал мне покоя и визит Арасели. Она никогда не являлась моим близким другом, откровенности между нами не было, но в последнее время я находил ее странной, взвинченной, встревоженной.

Мне хотелось сделать хоть что-то полезное, пока я час за часом лежал в темной спальне. У меня в голове крутились имена. Три фальшивые аккаунта, с которых кто-то общался с Аннабель: Женева, Линетт, Бегонья Кортахарена. Возможно, в одном из них скрывается ключ. Имя, имевшее для Ребекки особое значение, и возможно, как-то связанное с обрядом кельтской Тройной Смерти. Повешенные, веревка, алтарь, вода… Чтобы убить время, я взял телефон, который оставил включенным на случай, если позвонит Герман, и поискал значение имени Ребекка.

То, что я обнаружил, показалось мне, по крайней мере, любопытным. «Ребекка» было библейским именем — точнее говоря, еврейским. Это слово можно было перевести как «веревка» или «петля». Однако по-гречески оно имело отношение к плодородию, а на арамейском означало богиню-землю. Так звали жену Исаака, сына Авраама, женившегося на своей собственной сестре Саре. Любопытно найти столь откровенный намек на инцест в такой семье, как Товары…

Я поискал другие имена. Сауль. Тоже библейское имя, тоже еврейское. Означает «желанный». В самую точку для человека, представлявшего собой чистейший соблазн. В поисках древних имен добрался я и до Арасели. «Ара» означало камень, расположенный в центре алтаря, на который возносили подношения; «сели» происходило от латинского caelum, «небеса». Римляне считали Ара Каэлум камнем, позволяющим общаться со сверхъестественным миром.

Я вспомнил алтарь Матр в Барбакане, алтарь нимф в Араиа, недалеко от Сан-Адриана.

И в какой-то момент, уже на рассвете, когда ранний свет пробивался сквозь щели в закрытых ставнях, я вдруг со всей очевидностью увидел то, чего не желал видеть до тех пор.

Клон Аннабель Ли, который вышел замуж за Асьера и все время держался рядом, в нашей компании, спец в информационных технологиях, без труда взломавший мой телефон; кто-то, у кого были веские основания убить Аннабель, когда выяснилось, что та беременна, — возможно, этот неизвестный считал, что отцом был Асьер. И длинные черные волосы на куртках Хоты и Аннабель. Она была с обоими незадолго до их смерти. Я был почти уверен, я знал, что ДНК подтвердит мою теорию.

Я вспомнил, что говорил мне Матусалем в склепе Нового собора, пересказывая историю названия компании «Циско»: «Допустим, мы не знаем слово целиком, но одной его части достаточно, чтобы иметь собственное значение».

Сколько раз я называл Арасели «Ара», не думая о связи ее имени с жертвенниками Матр?

Не могла ли наша неуловимая Ребекка скрываться за личностью Арасели?

22 января 2017 года, воскресенье

Я дождался разумного часа и около девяти утра отправил Арасели сообщение на «Ватсап». Видимо, она не спала, потому что ответила сразу.