походила на страну, в которой я вырос, – Новый Свет, как это теперь называлось, что смущало меня, ибо я не понимал, подразумевались под этим новые воззрения и люди либо только новые пункты на карте мира.

Самым выгодным делом была торговля мехами, и в городке то и дело на глаза попадались огромные склады с выставленным напоказ товаром. Купцы сновали туда-сюда с тележками, нагруженными шкурами животных. Брат купил жене шубу, и воняла она так мерзко, что я с ужасом вообразил, как я буду чувствовать себя рядом с Урсулой, когда она эту шубу наденет.

Мы отправились на ближайший постоялый двор, и я поговорил с хозяином, показав ему карандашный портрет Анри. И опять разочарование – хозяин, помотав головой, сказал, что никогда не видел этого человека. Я заходил в каждый дом, заглядывал в каждую уборную или сарай на дворе, в каждый магазин или склад, какие только смог найти, задавая одни и те же вопросы. Завернул даже в публичный дом и побеседовал с работающими там девушками – они хором утверждали, что мой кузен их сладостными утехами не пользовался. Пока мы с Йоной ужинали, я думал о сыне, которого оставил дома, и спрашивал себя, а не лучше бы мне заботиться о мальчике, чем выстраивать свой мир вокруг краткого мига отмщения.

Я вынул рисунок в последний раз, положил его на стол между мной и братом, глянул мельком на бумагу.

– Не бросить ли мне это дело? – спросил я.

– Отказаться от поисков?

– Да.

– После стольких лет? Потратив столько сил на то, чтобы выследить его?

– Месть не изменит прошлое, – ровным тоном ответил я. – А моя совесть будет отягощена еще одной смертью.

– Но твоя жена? Разве ты…

– Если бы мы смогли вызволить ее, я забрал бы ее домой и предоставил Анри самому себе.

Йона взглянул на меня и покачал головой:

– Тебе нужна кровь, ты сам это знаешь.

– Наверное, ты прав, – сказал я, поразмыслив. – Вот уж не думал, что я стану таким, каким стал. Сердце мое жаждет справедливости, возмездия. Но время проходит.

Тень упала на наш столик, я поднял глаза и увидел человека, что, стоя за моей спиной, разглядывал рисунок.

– Чем могу помочь, друг? – спросил я.

Выглядел он как человек, на чью долю выпало больше бед, чем он заслуживал, лицо было изрыто оспинами, а от левой брови по щеке к подбородку тянулся глубокий шрам.

– Его ищете? – приступил он сразу к делу, тыча грязным пальцем в рисунок.

– Так и есть, – ответил я.

– Зачем?

– Это дело личное.

– Тогда я не могу вам помочь.

– Вы знаете его? – Я встал из-за стола. – Вы его видели?

Мужчина посмотрел мне в глаза, а потом долго раздумывал над моим вопросом.

– Скажите мне вот что, – его вытянутый указательный палец целил мне в грудь, – правду скажите, потому что если соврете, я сразу пойму и уйду.

– Хорошо, – кивнул я.

– Когда вы найдете этого парня, вы собираетесь помочь ему или навредить?

– Навредить, – ответил я, и он улыбнулся.

– Тогда ладно, – сказал он, – я вам помогу.

– Мне сообщили, что он здесь, – объяснил я, радуясь, что моя честность может приносить плоды. – В Бед-Хилле мне много чего насоветовали. Но я всюду побывал и всех расспросил, и…

– Здесь его нет, – тряхнул головой мой новый знакомец. – Небось вам сказали, что он живет в ирокезском поселке, и не соврали. Но не в этом поселке.

– И в каком же? – спросил я.

– Теиаиагон, – сказал он. – Недалеко отсюда, всего в нескольких милях. По соседству, можно сказать, если держать курс на запад. Там он торгует мехами, уже немало лет как. Нажил кучу денег, и его подчиненным что-то перепало. Но на деньгах он помешан, на благотворительность ни гроша не даст, не такой он человек. Говорят, он держит жену взаперти, не позволяя ей выходить из дома днем, вроде бы потому что не хочет, чтобы другие мужчины глазели на то, что принадлежит только ему.

– Вы уверены, что это он? – продолжил допытываться я. – Он точно там живет?

– Не сомневайтесь, друг, – сказал он. – Я закупаюсь у него понемногу, а потом распродаю. Я был всегда честен с ним, а он со мной нет. Вот как он отблагодарил меня, когда ему взбрело в голову, что он переплачивает мне за шкуры. – Он потрогал шрам на лице. – Понятно, не сам благодарил, заставил одного из своих работников сделать это.

Я обернулся к Йоне, сияя от восторга. Наконец-то я получил известия, которых так долго ждал. Я полез в карман и вытащил банкноты, но человек со шрамом накрыл ладонью мой кулак с деньгами.

– Мне ничего не надо, – сказал он. – Просто езжайте завтра в Теиаиагон и разберитесь с этим делом раз и навсегда. Если я на днях заеду по дороге в их поселок и услышу, что он умер, такой награды мне хватит вполне.

Мы выспались, сытно позавтракали и выждали несколько часов, прежде чем покинуть Бед-Хилл и отправиться в Теиаиагон. Все это время друг с другом мы почти не разговаривали. Я размышлял о том, что меня ждет, и Йона уважал мое молчание. За что Анри меня так ненавидел? – в который раз спрашивал я себя. Все эти утраты, все это кровопролитие. Внезапно наша жизнь в детстве и юности показалась мне пустой и лживой.

Добравшись до Теиаиагона, мы оставили лошадей в конюшне на ночь и, надвинув шапки на лоб, зашагали к местному постоялому двору. Не желая предоставлять кузену какое-либо преимущество, я нарочно подгадал так, чтобы первым увидел его я, а не он меня. Мы сели за стол рядом с дверью. Отсюда мы видели улицу, но сами были укрыты от взглядов прохожих. Мы болтали, пили, закусывали понемногу, а когда солнце стало садиться, я отчетливо услыхал приближавшийся мерный стук костылей. Я воспылал надеждой, и одновременно меня мутило, сердце забилось часто, но я по-прежнему сидел за столом, дожидаясь, пока стук станет громче, и тогда, подойдя к двери, я увидел его.

Я взглянул на Йону, он посмотрел на меня, и я медленно кивнул. Брат вытягивал шею, чтобы ему была лучше видна улица, а я молился о том, чтобы мой кузен не вошел в гостиницу, но продолжал шагать. Несмотря на продолжительность моей одиссеи, я не был до конца готов к тому, что намеревался сказать и сделать. И почувствовал облегчение, когда кузен благополучно миновал дверь в пивную, а потом наблюдал, как в самом конце улицы он повернул направо и, поднявшись по ступенькам крыльца, отворил дверь небольшого домика и вошел внутрь.

Убедившись, что сразу кузен на улицу