– Кто-нибудь задумывался, – спросил О'Брайен, – как мы повезем это все домой на нашем корабле? Под такой тяжестью он потонет, разве нет?

Все головы повернулись к нему, ибо вопрос был нешуточный, но капитан сказал, что мы спустим на воду все наши тендеры[132], нагрузим их доверху и потащим обратно в Европу, и солнце будет сверкать на их гладких поверхностях. Услышав это, моряки вроде бы успокоились.

Однако всего через несколько минут настроение у нас резко изменилось, когда из-за песчаных дюн вышла толпа мужчин и женщин общим числом около сотни, они были почти голыми, но кожа у них была сплошь покрыта затейливыми татуировками, и каждый держал в руке остро заточенное копье.

– Спокойно, ребята, – тихо произнес капитан Тасман.

Я посмотрел на него: не сходя с места, он плавно размахивал рукой в воздухе, будто зазывал этих людей подойти поближе и подружиться с нами. Толпа двинулась вперед тем же строем, каким стая птиц летит по небу, – один впереди, а остальные распределяются за ним. Это построение походило на острие копья, готового сразить нас наповал.

Когда они подошли поближе, Тасман медленно кивнул и представился, протягивая руку, но вождь этого племени под названием маори, как мы позже выяснили, просто глядел на него неотрывно, гадая, чего от него хотят. Капитан продолжал говорить, объясняя причины нашего появления, что было полной глупостью с его стороны, поскольку никто из них не говорил на нашем языке, и выглядели они столь же обескураженными его словами, как мы их ответами. Тасман спустился к тендеру, вынес горсть дешевых безделушек и украшений и велел мне раздать их местным уроженцам. Я действовал очень осторожно, поскольку не хотел, чтобы во мне увидели угрозу и пронзили копьем, но они, казалось, пришли в восторг от этих побрякушек, надевали их на шеи и широко улыбались. Наконец у меня осталась только одна штуковинка – разноцветное ожерелье, и я протянул его вождю, которого, судя по тому, что он говорил, тыча пальцем себе в грудь, звали Калаваи-А. Он выхватил ожерелье у меня из рук, осмотрел его со всех сторон и надел на шею, и хотя улыбка не сходила с его лица, казалось, что он пока не был уверен, соглашаться ему на нашу высадку здесь или нет.

Тасман опять принялся жестикулировать, объясняя, что вечером мы хотели бы отдохнуть на взморье, и вождь его понял, кивнул и жестами показал, что мы можем идти куда пожелаем, а потом вернулся к своим людям и повел их обратно – туда, откуда они пришли.

– Дикари, – бросил капитан вслед их удаляющимся спинам. – Сущие дикари.

И тут вождь обернулся и долго смотрел на него, прежде чем продолжить свой путь. Слов он, разумеется, не мог понять, но этот человек был определенно не дурак, ибо оскорбительную интонацию в голосе капитана он таки распознал.

Давно, очень давно я не спал с женщиной, но в ту ночь согрешил, впервые изменив моей жене с тех пор, как она пропала. Девушку звали Лака-Ша, она подошла ко мне, когда я, уединившись среди песчаных дюн, сидел, глядя неотрывно на огромное и, казалось, безбрежное море. На ней была лишь тонкая набедренная повязка, а груди у нее были полные, округлые, и я мгновенно возбудился, настолько она была хороша.

Я назвал свое имя, тыча пальцем в грудь, и она попробовала повторить его, но эти сочетания звуков не ложились на ее язык, и она не сумела произнести их сколько-нибудь правильно. А потом удивила меня, взяв мою ладонь и прижав ее к своему сердцу. В компании моряков я наслушался историй о том, сколь дружелюбны женщины в этих краях, но и вообразить не мог, что сам окажусь в подобной ситуации. Когда я притронулся к ней, она посмотрела мне в глаза и прижалась губами к моим губам.

Вскоре мы поднялись и зашагали на прогалину, окруженную зарослями тростника, и первое, что меня заинтриговало, когда мы легли на землю, – множество татуировок, украшавших ее тело. Пусть ее наколки не могли соперничать с изысканными орнаментами, покрывавшими тела здешних мужчин, в ее кожу также вкололи огромное количество чернил. Каждая татуировка очаровывала меня, и я не мог удержаться, чтобы не провести подушечками пальцев по этим картинкам. Они отображали помыслы и образы, которые могли понять до конца только люди ее племени, и тем не менее эти изображения меня взволновали. Она тоже провела пальцами по моему телу, но так, словно у нее в голове не укладывалось, почему кожа взрослого мужчины осталась пустым холстом; я заподозрил, что ничем не помеченный кожный покров она прежде видела лишь на младенцах и маленьких детях. Через какие изощренные церемонии и инициации должны пройти эти люди, спрашивал я себя, дабы обозначить переход из детства во взрослую жизнь?

Ее украшения тоже восхитили меня. Кольца свисали с ее проколотых ушей, еще одно кольцо было в носу, а другое, к моему полнейшему изумлению, в самой интимной части ее тела. Я никогда не видел, да и представить себе не мог ничего подобного, но это меня возбуждало.

Потом мы вместе гуляли по взморью, и я нарисовал портрет на песке.

– Ты видела этого человека? – спросил я, указывая на рисунок, и, казалось, вопрос привел ее в замешательство. – Этот человек, – продолжил объяснять я, хотя смысла в этом не видел, – я знаю его. Когда-то мы с ним дружили. Думаю, он побывал в ваших краях. Ты видела его здесь?

Она смотрела на песок, слегка наклонив голову к плечу, сосредоточиваясь на рисунке, но вскоре опять взглянула на меня и кивнула.

– Где он? – спросил я.

Она не ответила, но рядом с моей картиной начертила на песке свою, изобразив женщину. Рисунок был приблизительным, но я догадался, кого она, по всей вероятности, нарисовала.

– Моя жена, – сказал я. – Думаю, он ее забрал. Куда они отправились?

Она обернулась и махнула рукой вдаль, указывая на пространство за горами.

– Туда? – спросил я. – Как давно? Когда они были здесь?

Но она притянула меня к себе, и я понял, что мои вопросы были чересчур трудными и ответов более не последует. И мне ничего не оставалось, как вернуться к дюнам и снова потеряться в ее разукрашенном теле.

Несколькими днями позже люди маори пригласили нас на праздничное пиршество, и вся команда с капитаном Тасманом во главе сидела, завороженная и слегка взвинченная, пока два десятка мужчин и женщин исполняли ритуальный танец в нашу честь.