и вид у него был весьма угрюмый. Вспомнив, что Пингвин относится к категории «В», я ему совет дал:

– Попросись в Ростов, в военный госпиталь.

– Какая разница, где лечиться, – отвечает он мне.

Так и расстались мы с Пингвином. Окинув взглядом фойе, надеясь еще кого-нибудь увидеть из знакомых, заметил Сухова, сидящего слева от регистратуры. Подошел к нему.

– Сухов, вот мы с тобой даже в госпитале вместе, – говорю я ему. Сухов улыбается.

– Ты сейчас попросись в Ростов, там врачи от бога, госпиталь лучший в России, – советует он мне. Я киваю ему головой и сам еще не знаю того, как у меня здесь все сложится, и увидимся ли мы вновь.

– Сухов. Послушай. Как дальше наши судьбы сложатся, неизвестно. Уговоримся встретиться, – говорю я Сухову.

– Где? – спрашивает Сухов, глядя на меня снизу вверх.

– В Москве, – предлагаю я. – На Красной площади, на Лобном месте, первого июня.

– Во сколько? Давай в одиннадцать часов, чтобы три тройки было в дате. Так лучше запомнится, – предлагает свой вариант мой друг.

– Согласен. Значит, первого июня в одиннадцать часов дня. И знай, если что, то именно в это время я тебя там буду ждать каждый год, но это если нам не удастся в этот раз встретиться. Война идет, – объясняю я ситуацию.

– Договорились. Давай, – кивает мне Сухов головой.

Затем, в это же время примерно, как мы прибыли, а это уже было за полночь и наступило, значит, 25 декабря, нас начали осматривать теперь и здесь. Мы заходили в лабораторию или смотровую согласно занятой нами очереди. Моя очередь подошла. Я захожу в кабинет, в котором сразу налево стоит стол, на котором лежат бумаги. За столом сидит медик и заполняет бумаги. Справа от входа кушетка, а напротив входа еще одна кушетка, около которой стоит шкаф. Я сажусь на кушетку, что около входа, передав свои данные врачу, сидящему за столом.

– Обезбол можно мне поставить? – спрашиваю я медиков. Медсестра, которая была здесь же, кивнула мне в знак согласия и, немного повозившись с уколом, поставила укол в ягодицу. Потом мне размотали повязку, осмотрели рану, начали ее обрабатывать. В ходе всей этой процедуры у меня потекла кровь, и много ее почему-то вытекло из раны сразу.

– Ты замужем? – спрашиваю я медсестру, которая обрабатывает мне рану. – Говори, дева, как имя твое?! – решил я пошутить.

Медсестра, которая сидела тут же, подавая нужные препараты для той, которая обрабатывала мне рану, с интересом на меня посмотрела. Я же продолжал:

– Ты красивая, и теперь я забираю тебя к себе на Волгу, так как ты мне нравишься.

Медсестра, что сидела рядом со мной, сделала мне замечание, чтобы я примолк, однако замолкать я не собирался.

– Жене моей ты понравишься, подругами будете! – говорю я ей. Медсестра, наконец-то закончив процедуры с моей ногой, с большим удовольствием удалилась от меня, а я подошел к врачу, сидящему за столом.

– Пойдете на рентген, – говорит мне врач. Я киваю в знак согласия и забираю бумаги из рук врача. Ковыляю по коридору, ища рентген-кабинет. Найти нужный кабинет мне помог молодой медик, который катил железные блестящие медицинские кастрюли на каталке.

Перед кабинетом я остановился и сел на скамейку, со мной решил посидеть и этот медик. Он сначала выразил восхищение «Вагнером», а затем спросил о том, не из «Вагнера» ли я… Я с ответом на такой прямой вопрос уклонился и выразил ему признательность по поводу его поддержки СВО. Однако внутренне я не доверял никому, так как и здесь могут быть агенты СБУ. Госпиталь является хорошим местом для сбора информации, или для вербовки, или даже для похищения людей. И здесь нужно быть начеку, это еще не тыл. Затем из кабинета вышел боец, и я вошел в кабинет. Меня встретила женщина маленького роста и в белом халате, лет пятидесяти. Она мне предложила пройти в кабинет к оборудованию, раздеться и лечь для процедуры. Одним словом, она мою ногу «сфотографировала». Я подождал в коридоре, когда будет готов снимок. Долго ждать не пришлось, и она вынесла мне бумаги и мой снимок. Я сразу просмотрел его. Было ясно, осколок поднялся сантиметров на двадцать вверх по ноге и на снимке красовался в виде бесцветного квадратика с маленьким выступом на краешке. Этот снимок сейчас, когда я пишу эти строки, сидя в своем кресле дома, лежит в моем шкафу, как и сам осколок.

Затем, когда я пришел снова к тому же врачу в большой кабинет для осмотра, он, просмотрев мой снимок и бумаги, выданные мне в рентген-кабинете, сказал, что завтра, а вернее уже сегодня после обеда я убуду в Ростов, в военный госпиталь для удаления осколка из тела. Он еще оформлял по мне бумаги, а потом меня направили на четвертый этаж, где меня поселили в палате на семь коек. Все койки, кроме одной, были заняты. На свободную койку я улегся прямо в одежде и заснул фактически сразу. Нет, не сразу, я посмотрел на часы – было что-то около четырех часов утра, сегодня 25 декабря 2022 года. Я уснул.

Утро. Сосед мой тоже проснулся и предложил мне горячего крепкого чая. Он был кашником, интересным человеком, который не помню какие, но рассказывал занятные истории всей палате и пользовался на этаже особенным авторитетом, он был, так сказать, вроде ответственного за этаж. Он же мне дал мыло и шампунь, что позволило вымыться кое-как под душем. Повязку свою на ноге я сунул в целлофановый пакет и вымылся. Затем я поел того, что мне принесли из столовой, и стал лежать, слушать разговоры «больных». Да, кстати, сосед мой был ранен в ногу и сейчас лежал с толсто перевязанной ногой почти до самого колена. Он рассказывал о своей операции на ногу.

– Я когда отошел от наркоза и уже в палате лежал, боялся поглядеть на ноги. Лежал и гадал, отрезали мне ногу или нет? Потом все же посмотрел – на месте. Врач мне сказал потом, что они сами не думали ее спасти, но спасти ногу у них получилось. Вот так вот, – закончил рассказывать о себе боец. Еще один мой сосед, который лежал рядом со мной, узнав, что я родом из Республики Марий Эл, и что в этой республике живут марийцы, сразу отреагировал на это:

– В соседнем окопе я марийца видел. Он настоящий мариец был, жил в окопе, совсем рядом со мной – рассказывал он.

– А марийцы, они за кого воюют? – спрашивает еще один раненый, который только