– Я боюсь, что Омилию это расстроит, служитель, – сказал Дерек Раллеми. В меру почтительно – и всё же Омилия расслышала в его голосе лёгкое недовольство. Кажется, его уязвило, что его с самого начала вынесли за рамки беседы.

«А стоило бы быть к этому готовым – если ты и вправду понадеялся жениться на одной из Химмельнов».

Ей и в самом деле не стоило бы идти к Биркеру – Омилия боялась, что её присутствие помешает ему играть свою роль. С другой стороны, нельзя было дать Харстеду, преданному матери, хоть малейший повод заподозрить неладное.

– Конечно, служитель. Благодарю за заботу, Дерек… Я справлюсь, если ты будешь рядом со мной.

Раллеми тут же сжал её локоть до боли и жарко задышал у самого уха – мог бы и постыдиться, при главном-то служителе.

– Конечно, Омилия. Как пожелаете. Я всегда буду рядом с вами…

Следуя за Харстедом, Омилия думала: интересно, сколько в высокопарном бреде Дерека искренности, а сколько – рисовки? Как скоро после предполагаемой свадьбы он собирается стряхнуть с себя маску, чтобы делать всё в интересах своей семьи? Дать им как можно больше мест при дворе, выгодных контрактов, связей, химмов из казны… Быть может, он даже метит на верхний трон, надеется обратить симпатии диннов в свою пользу к тому моменту, как отцу Омилии придёт пора удалиться на покой?

Лишь на мгновение она допустила мысль, что Дерек и вправду влюблён.

Если так – тем хуже для него.

Они свернули в сторону западного крыла Химмельгардта. В своё время Корадела настояла на том, чтобы пасынок разместился именно здесь, подальше от посторонних глаз. Даже парк здесь как будто становился более густым и диким. Какой радостью в детстве было прятаться в зарослях шиповника с душистыми цветками и холодника с жёсткими серебристыми листьями… Биркер – рядом, в кресле, которое она, пыхтя, затаскивала в самое сердце зарослей, между ними – книга с яркими картинками, а где-то вдали – встревоженные голоса воспитателей, которые непременно найдут её позже… но ещё не теперь.

У входа в покои Биркера столпились десятки служителей – больше первых лиц храма Мира и Души разом Омилия видела только на важнейших религиозных праздниках. Почтительно приветствуя её, расступаясь перед ней, Харстедом и Дереком, они выглядели немного смущённо.

По протоколу их присутствие на помолвке не требовалось – помолвка была скорее заключением договора, чем обрядом. Вероятно, приличия требовали поздравить её – но повод, по которому служителей созвали во дворец, не располагал к празднествам. Выбирая нечто среднее, они тихо и неопределённо гудели, как стая раскормленных голубей.

Валовые лампы в покоях Биркера были притушены, пахло лекарствами и затхлостью – хоть бы кто-то додумался открыть окна, чтобы её брату было чем дышать.

Корадела и вправду сидела у его постели. Плечи опущены, руки сложены на коленях, голова скорбно наклонена – но глаза так и лучились радостью, когда она обернулась на шум.

Неожиданно простое для владетельницы платье, храмовый знак на шее, волосы убраны в косу… Конечно, она узнала о служителях, явившихся на зов Биркера. А при них Корадела всегда играла особую роль – даже день помолвки не стал исключением.

– Служитель Харстед! Омилия. Дерек. Как мило с вашей стороны – явиться сюда. Он метался в бреду целый час, но сейчас ему лучше… Подготовка к помолвке требует моего присутствия, но я не могу оставить его ни на минуту… Я боюсь, что… – Корадела зашептала, склонившись к уху служителя Харстеда.

И здравый смысл, и дворцовые приличия требовали переноса церемонии помолвки, когда брат счастливой невесты несвоевременно решил полежать при смерти – но расчёт Омилии оправдался. Корадела слишком спешила, чтобы рисковать.

Омилия подошла к постели Биркера, и на миг сердце её сжалось. Биркер и в самом деле выглядел плохо. Лоб блестит от пота, грудь тяжело вздымается, кожа посерела…

Омилия понятия не имела, что именно он сделал с собой – в любом случае, результат впечатлял. Неудивительно, что даже лекари поверили ему безоговорочно – да и попробовали бы они поставить под сомнение жалобы Химмельна.

Омилия осторожно опустилась на освобождённое матерью место и коснулась пальцев Биркера.

– Милый брат… ты меня слышишь?

Голова Биркера перекатилась по подушке – влево, вправо – а потом ресницы затрепетали.

– А… сестра. Прости… я испортил тебе праздник. Но…

– Не надо, не говори, – поспешно сказала Омилия. – Береги силы.

Биркер слабо улыбнулся.

– Благодарю за заботу… ты добра ко мне почти так же, как твоя матушка… Я того не стою.

– Даже последний из наших подданных стоит заботы владетельницы, – назидательно сообщила Корадела, подходя к постели с другой стороны. – Ты же, Биркер, – дитя Химмельнов. Я буду рядом с тобою столько, сколько потребуется, пока…

«…помолвка не потребует твоего немедленного присутствия».

– Не стоит. – Биркер тихо застонал, попытавшись присесть на постели. Очень правдоподобно – может, ему и вправду стало плохо? – У моей сестры сегодня праздник. Ничто не должно помешать, но… я могу быть там, рядом с вами? Отец далеко. Быть может… это мой последний шанс почувствовать себя частью этой семьи. – Он задышал тяжелее, и лицо, как по команде, побледнело на пару тонов – а сразу вслед за тем его шумно вырвало в стоявший у постели таз.

Вперемешку с отвратительным запахом рвоты Омилия ощутила слабый аромат темерицы – помнится, Радена, её первая и последняя подружка, рассказывала, что это – незаменимое средство для желающих отделаться от учителей и воспитателей на сутки вперёд.

Биркер подошёл к делу со всей серьёзностью.

Корадела поморщилась, с явным трудом скрывая отвращение. Омилии казалось: она слышит движение мыслей в материнской голове.

Корадела не могла не бояться, что Биркер по обыкновению выкинет что-то. Она несомненно думала, что цель жизни пасынка даже на пороге смерти – делать всё ей наперекор.

Однако надежда на то, что он и вправду тихо и удобно исчезнет, кажется, немного смягчила владетельницу… кроме того, отказать юному Химмельну перед Харстедом и всё ещё маячившим позади Дереком Раллеми было бы странно.

Корадела сдалась.

– Если твоё состояние это позволит, Биркер, то, конечно…

– Я попрошу привезти лежачее кресло и побуду в тени, – сказал Биркер кротко. – Вот только… могу я попросить служителей сопровождать меня? По правде сказать… не знаю, в какой момент… только Мир и Душа знают, сколько мне осталось.

На миг Омилия испугалась, что он переиграл – но служитель Харстед почтительно опустил голову, а мать поджала губы.

– Отрадно видеть, что хотя