— Но ведь это долго не продлится. И ты сам знаешь обэтом, Стрейджен, — сказал Спархок. — Когда все вернется в нормальноерусло, люди опять закроют перед тобой двери…

— Ты конечно прав, но разве плохо хотя бы недолгопоиграть в это? А когда все кончится, у меня будет еще больше причин презиратьвас — знатных, богатых и родовитых. — Стрейджен немного помолчал, а потомдобавил, — хотя ты мне, пожалуй, нравишься, Спархок. По крайней мере пока.

Они продолжали свой путь на северо-восток. По дороге имстали попадаться небольшие группы вооруженных людей. Вообще-то лэморкандцывсегда были готовы взять в руки оружие и быстро ответить на призыв своегокороля. Словно печальное повторение событий пятисотлетней давности, люди извсех королевств западной Эозии стекались к полю битвы в Лэморканде. Спархок иУлэф коротали долгое время пути, ведя беседу на языке троллей. Спархок не былуверен, придется ли ему еще когда-нибудь встретиться с этими чудищами ипонадобятся ли эти знания, но поскольку он научился этому ужасному наречию,стыдно было бы его забывать, тем более, кто знал, что их еще ожидает впереди.Наконец пасмурным вечером одного из дней они добрались до Кадаха. Закатраскрасил края облаков красным и это было похоже на кровавые отблески пожара,разгоревшегося где-то вдали. Резкий восточный ветер принес с собой первыйхолодок приближающейся зимы.

Город Кадах был окружен унылой серой стеной. Кринг, следуядавним традициям, не пожелал оставаться ночевать в городе и повел своих людей квосточным воротам, чтобы встать лагерем в поле перед ними. Кринг всегда неуютночувствовал себя в городах, где узкие улочки, крыши да стены и где люди живут втесных комнатах своих домов. Спархок же и остальные его спутники разыскалинебольшую таверну почти в самом центре города. Там они первым делом помылись сдороги, переоделись и сошлись в общем зале, собираясь подзаправиться варенойбараниной и овощами. Сефрения, как обычно, отказалась от мяса.

— Никогда не мог понять, зачем надо варить такойпревосходный окорок, — с некоторым отвращением заметил Бевьер.

— Лэморкандцы пересаливают мясо, когда делаютокорока, — объяснил ему Келтэн. — И приходится довольно долго варитьтакой окорок, чтобы он стал съедобным. Это странный народ. Стараются из всегосделать проблему или геройство — даже из еды.

— Не пойти ли нам погулять, Спархок? — предложилКьюрик своему лорду, когда они закончили свою трапезу.

— По-моему, я уже достаточно нагулялся на сегодня.

— Но ты же хотел узнать, куда отправился Мартэл?

— И то верно. Что ж, Кьюрик, пойдем что-нибудьразнюхаем.

Оказавшись на улице, Спархок огляделся по сторонам.

— Пожалуй, это займет у нас половину ночи, —сказал он.

— Едва ли, — не согласился Кьюрик. — Сначаламы отправимся к восточным воротам, а если ничего там не узнаем, пойдем ксеверным.

— Будем расспрашивать людей на улице?

Кьюрик вздохнул.

— Подумай головой, Спархок. Когда люди в пути, ониобычно выезжают рано утром как раз тогда, когда остальные отправляются наработу. Многие же работяги имеют привычку вместо утренней еды пропускатьстаканчик-другой, так что таверны обычно уже открыты в это время. А когдахозяин таверны ждет своего первого покупателя, он очень пристально оглядываетулицу, стоя на пороге своего заведения. Поверь, Спархок, если Мартэл выезжал изКадаха за последние три дня, его видели не меньше полудюжины этих хозяйчиков.

— До чего ж ты умен, Кьюрик, — усмехнулся Спархок.

— Но кто-то же должен быть умным среди нас, —пожал плечами Кьюрик. — А вы, рыцари, вообще не слишком-то много временитратите на размышления.

— Это все твое предубеждение, Кьюрик.

— У каждого свои недостатки.

Улицы Кадаха были почти пустынны, и только редкие горожанеторопились по домам. Ветер путал их в складках собственных плащей и развеваляркое пламя коптящих факелов, развешанных по стенам и в проходах иотбрасывавших шевелящиеся тени, плясавшие на мостовой.

Хозяин первой таверны, в которую они заглянули, оказалсякрепко пьян, похоже, он был бессменным завсегдатаем своего же заведения и неимел ни малейшего представления о том, когда он открывается и даже какое сейчасвремя суток. Второй был недружелюбен и только и делал, что ругался. Третий,однако, оказался на редкость словоохотливым.

— Ну, шо, — сказал он, почесав в затылке. —Кабы припомнить… Намедни-сь, говоришь, проезжал?

— Да, где-то не более трех дней назад, — пояснилему Кьюрик. — Мы должны были встретиться здесь с нашим другом, нозапоздали, и он уехал без нас.

— А шо он собой?

— Высокий. Мог быть в доспехах, но за это не поручусь.Если он был с непокрытой головой, ты бы его точно заметил. Волосы у негодлинные и белые.

— Не-а… Кажись, такого не видал. Верно он другимиворотами ехал.

— Может быть и так, конечно, но мы точно знаем, что оннаправляется на восток. Правда, он мог уехать из города до того, как ты открылсвою таверну.

— Да ну шо ты говоришь. Я эвонту дверь отворяю, токмаворота отомкнуться. Сколь их мужиков горбатится в городе, а на постое на фермахв округе, так аж с самой зари делов у меня невпроворот. А друже ваш один был?

— Нет, — ответил Кьюрик. — С ним былцерковник и знатная дама. Еще должен был быть криворотый сопляк, тупой, какпробка, и здоровый бугай, сильно смахивающий на гориллу.

— А-а-а… энтот громила. Шо ты мне раньше не сказал обэтой обезьяньей морде. Так вон проезжал вчерась с рассвету. Энта горилласлазила со своей кобылки да орала элю ей подавать. Он часом растолковывает?

— Обычно где-то полдня думает, что ответить, когдауслышит «привет».

Хозяин таверны загоготал.

— Да, взаправду энто. Окромя того он и разит гнусно.

Кьюрик ухмыльнулся и пустил ему монетку через прилавок.

— Да, пахнет он не хуже выгребной ямы. Ну, что ж,спасибо тебе приятель.

— Чай думаете угнаться за ним?

— А как же, обязательно догоним, — горячо заверилКьюрик. — С ними был еще кто-нибудь?

— Не-а… токма эти пятеро. Окромя гориллы, энти все укапюшонах были. Те, однакось, поспешали, так шо ежели угнаться за ними хотите,погоняйте своих лошадок.

— Так и сделаем, приятель. Еще раз благодарю тебя.

Кьюрик и Спархок вышли на улицу.