в Нью-Йорк. На неопределенный срок. – Я вижу, как в его глазах вспыхивает смесь удивления и тревоги. – Мой рейс в десять пятнадцать.

Повисает плотная и удушающая тишина.

Брант просто молча смотрит на меня, словно ожидая кульминации. Его руки сжаты в кулаки, а челюсть подрагивает.

Я в панике всхлипываю:

– Скажи что-нибудь, Брант. Поговори со мной.

Он моргает, затем переводит взгляд влево. Его выражение лица – разбитое сердце.

– Брант, пожалуйста…

– Хорошо, – мягко шепчет он, кивая, когда его глаза стекленеют. – Хорошо.

У меня перехватывает дыхание.

– Хорошо?

– Да. Это правильное решение. – Он смотрит куда-то поверх моего плеча. – Ты должна идти.

Меня бьет дрожь, сотрясающая все тело.

Так легко.

Он отпускает меня так легко, словно я не больше чем вода в его ладони.

– Значит, это все?

Он по-прежнему не смотрит на меня. Следует тяжелый вздох.

– Я ходил по кругу, пытаясь понять, что лучше для тебя, Джун, и все время возвращаюсь к одному и тому же выводу, – говорит он. – И это не я. – Он смотрит себе под ноги, мышцы подрагивают и напрягаются; словно все его силы уходят на то, чтобы сохранять спокойствие. – Я просто… Я думал, что у нас будет больше времени.

– Прости… Я знаю, что это неожиданно, но папа заказал мне…

Он со вздохом закрывает глаза, опуская голову:

– Не делай этого. Тебе не нужно оправдываться за то, что правильно.

– Я… я не знаю, что сказать, – говорю я с мучительным вздохом.

Брант стоит в нескольких футах от меня – он кажется невероятно измученным, его лицо бледное и пораженное. Я хочу снова обнять его, но боюсь, что в таком случае никогда не отпущу.

– Больше нечего сказать, Джунбаг. Так и должно быть, а все остальное будет звучать как… останься. – Его голос болезненно дрожит, но он делает усилие. – А это последнее, что тебе нужно услышать.

Это единственное, что я хочу услышать, кричит мой разум.

Он, весь дрожа, втягивает воздух и смотрит на меня глазами, словно у раненого солдата.

– Я держался в стороне, потому что я совершенно беззащитен, когда нахожусь рядом с тобой, Джун. Логика просто растворяется в пространстве, и все, что я хочу делать, – это шептать тебе на ухо красивую ложь, что у нас все будет хорошо. Я не могу быть рядом с тебой, не прикасаясь к тебе, и я не могу прикасаться к тебе, не желая удержать тебя.

Прикоснись ко мне.

Не дай мне уйти.

Никогда не отпускай меня, Брант.

Мой мозг – подлый зверь. Трясущимися пальцами я провожу по волосам и сжимаю их.

– Это неправильно. Это ужасно. Я стою прямо перед тобой, изо всех сил пытаясь не сломаться, – шепчет он. – Когда ты будешь в самолете и в голове все прояснится, ты поймешь, что сделала правильный выбор.

Он прав.

Мне нужно уехать.

Это к лучшему, Джун.

Но я все еще не могу заставить свои ноги двигаться.

– Иди, – задыхаясь, говорит он. Брант отворачивается от меня, сцепив руки за головой, словно ему невыносимо больно смотреть, как я ухожу. Мышцы на его спине пульсируют в агонии. – Пожалуйста.

Я качаю головой, захлебываясь душераздирающими рыданиями. Быстро повернувшись, я зажимаю рот рукой – рукав моей длинной рубашки мигом намокает от соленых капель. Я бреду к брошенным чемоданам, а затем наклоняюсь, чтобы взять за ручку один из них.

Все еще прижимая руку ко рту и сдерживая рыдания, я тащу чемодан к двери. Он царапает пол имитируя звук моего разбивающегося сердца.

В этот момент я чувствую его.

В этот момент он возникает сзади и обхватывает меня за талию, зарываясь лицом мне в шею.

– Я пытаюсь быть сильным, потому что знаю, что так будет лучше для тебя, – признается он срывающимся на каждом слове голосом. – Но я не предназначен для этого, Джун. Я не предназначен для жизни, в которой нет тебя.

Мои сдавленные рыдания вырываются наружу. Я поворачиваюсь и бросаюсь ему на грудь. Он крепко сжимает меня, плача вместе со мной; мы оба дрожим, скорбим и сокрушаемся.

– Ты всегда была рядом, – говорит он и, стиснув зубы, начинает поглаживать мои волосы. – Всегда были «мы с тобой», и я буду таким потерянным без твоих объятий, звука твоего голоса и твоей милой улыбки. – Он сжимает меня в крепких объятиях. – Но я слишком долго был эгоистом. Я должен позволить тебе взлететь.

– Пойдем со мной, – рыдаю я в его футболку. – Лети со мной.

– Я не могу, Джунбаг. Ты знаешь, что не могу. – Брант перебирает пальцами мои распущенные волосы и целует меня в макушку; его начинает бить дрожь. – Тебе это нужно. Ты прожила всю свою жизнь в моей тени, и пришло время тебе найти свое место в мире.

Он прав.

Я ненавижу это, но он прав.

Мы стали созависимыми. Мы привязаны друг к другу. И пока я не научусь жить без него, я никогда не смогу жить с ним в здоровых отношениях.

Всхлипывая, я бормочу:

– Что, если мое место с тобой?..

– Тогда я здесь. Я буду ждать.

Я задыхаюсь, прижимаясь щекой к его груди:

– Правда?

– Конечно, правда.

Я не могу перестать плакать. Хотя в глубине души я знаю, что должна это сделать, – это самое трудное решение, которое мне когда-либо приходилось принимать. Я хочу доказать своим родителям, что это не временная потеря разума или маленькое грязное последствие нашей тесной связи. И проблема в том, что я смогу сделать это только сквозь время и пространство.

Это решение касается не только танцев.

От него зависит наше будущее.

Глядя на него припухшими, заплаканными глазами, я поднимаюсь и сжимаю его лицо в ладонях.

– Я знаю, что нас будут разделять целые мили, но… – Мои губы и руки дрожат. – Ты все тот же Брант… а я все та же Джун.

Он закрывает глаза и произносит срывающимся голосом:

– Так и есть.

Я приподнимаюсь на цыпочки и целую его.

– Ты сказал мне однажды в канун Рождества, что иногда плачешь из-за сильной любви, – шепчу я, нежно целуя маленькую родинку на его нижней губе. – Тогда я этого не поняла. Я даже не хотела понимать. – Я снова целую его – на этот раз долго, растягивая удовольствие и момент. – Но я бы не променяла это ни на что в мире, Брант. Любовь к тебе стоит каждой пролитой слезинки.

Он прижимается лбом к моему лбу, и с его губ срывается мучительный стон.

– Хорошо иметь сильную любовь, – говорит он измученным и хриплым голосом; слова звучат как эхо. – Обратная сторона в