– Какое еще письмо?

– То самое, что я оставила ему в тайнике вместо фотографии, которую он рассчитывает там найти. Что бы завтра ни произошло, делай удивленное выражение лица.

– Завтра? Не завтра, а уже сегодня.

– Ну да, – кивнула Ирен, взбив мои усыпанные пудрой волосы.

Внезапно она прижалась горящей щекой к моей щеке. Судя по нашему отражению в зеркале, мы теперь напоминали сиамских близнецов.

– Милая Нелл, как же я по тебе буду скучать! Сколько же мы вместе пережили! Мы с Годфри знакомы совсем недавно, и меня гложет червячок дурного предчувствия. Я уже слишком стара для замужества.

– Ничего подобного! Ты вышла замуж в самом подходящем возрасте, – с напором произнесла я. – А то осталась бы старой девой, как я.

Ирен с деланно грозным видом посмотрела на меня:

– Что ты такое говоришь? Мне тридцать лет, а тебе тридцать два. Нам еще жить и жить. Впереди нас ждет еще масса интересных событий; главное – встретить их мужественно и не прятать голову в песок. Вот, например, у тебя скоро театральный дебют.

– Думаю, Эллен Терри умрет от зависти. Все, не трогай мои морщины, ты их рисовала целый час, и будет обидно, если все труды пойдут прахом.

Я встала из-за столика, более не в состоянии смотреть на свое отражение. Однако оказалось, что от образа пожилой служанки избавиться не так-то просто. Я стала двигаться и говорить медленнее, с достоинством, что, признаться честно, помогло мне пережить остаток той долгой ночи.

В четыре часа до моего слуха донесся с улицы одинокий перестук копыт – Джон подогнал к воротам ландо.

– Наш поезд отходит в четверть шестого, – пояснила Ирен. – Я рассчитываю, что мистер Холмс явится на удивление рано, надеясь застать меня спящей.

– Жду не дождусь встречи с этим легендарным сыщиком в тот момент, когда он рассчитывает настичь свою жертву. Я так полагаю, потом мне придется во всех подробностях рассказать тебе о том, что здесь произойдет?

– Ну конечно! Ах, Нелл, как бы мне хотелось своими глазами увидеть его лицо, когда он… Но увы, он слишком опасный противник, чтобы играть с ним в подобные игры.

– Излишние подробности тоже не нужны, – вмешался Годфри.

– Не переживайте, мой рассказ будет более чем исчерпывающим, – заверила я друзей, проводив их до двери. От усталости у меня ныла спина – совсем как у старухи, но я продолжала хранить спокойствие, как того и требовал образ.

На пороге Ирен вдруг резко повернулась и заключила меня в объятия. Годфри с такой силой сжал мне руки, словно хотел раздробить мои старые, измученные артритом кости.

Мы ничего не стали говорить на прощание. В тусклом свете газовых фонарей я видела, как поблескивает предрассветная влага на мостовой и как стоит, понурив голову, усталая лошадь.

– До свидания, – хором произнесли мы шепотом, словно боялись, что нас кто-то подслушивает. Снова воцарилось молчание.

Наконец мои друзья повернулись и двинулись к экипажу. Ландо медленно тронулось с места и покатилось по улице, а я все стояла в дверях и смотрела. Бледное лицо Ирен казалось недостижимо далеким, напоминая портрет в музее, узнав который, проходишь мимо.

Я долго стояла, окутанная ночной прохладой, вслушиваясь, как вдалеке стихает перестук копыт. Вот он смолк, и вилла Брайони-лодж снова погрузилась в безмятежный покой и сон.

Вернувшись в дом, я убрала из гостиной тарелки с бокалами и протерла стол. С каждым движением я все больше и больше вживалась в роль бесстрастной служанки. Мне стало понятно, почему и Шерлок Холмс, и моя подруга так любят перевоплощения – в смене образов заключалось нечто бесконечно завораживающее.

Я стала бесцельно бродить по знакомым комнатам, ожидая своего выхода на сцену, и вдруг застыла на месте, поняв одну важную вещь. Роль, которую мне по настоянию Ирен предстояло сыграть, заставила меня забыть о печали расставания. Благодаря ее заданию, мне есть чем заняться сразу после того, как я проводила друзей. И это хорошо. Труд – всегда лучшее средство от уныния.

Без четверти восемь, в совершенно неуместный для визитов час, с улицы донесся стук копыт. Джон вернулся в семь утра, в тот самый момент, когда я объясняла миссис Ситон и служанке, что им следует оставаться в своих комнатах и не выходить.

У ворот остановился экипаж, столь же роскошный, как и запряженная в него пара гнедых коней. Их кареты вышел высокий мужчина, за ним еще один, пониже и поплотнее. Наконец показался и сам король. Когда я узнала статный широкоплечий силуэт, у меня перехватило дыхание.

Я стояла на пороге, у раскрытой двери, дожидаясь, когда троица поднимется на крыльцо.

– Мистер Шерлок Холмс? – спросила я, с удовлетворением отметив, что дрожь в моем голосе скорее можно объяснить преклонным возрастом, нежели страхом.

Мне было приятно увидеть, как у сдержанного, невозмутимого Холмса вытянулось от изумления лицо. Его вряд ли можно было назвать красавцем в общепринятом смысле этого слова, однако в его облике имелось нечто невероятно притягательное.

– Да, это я, – ответил он.

Ошеломленный тон его голоса столь же безмерно меня порадовал.

– Превосходно. Моя… хозяйка предупредила, что вы зайдете. Сегодня утром, в пять часов пятнадцать минут, она отправилась со своим мужем Годфри Нортоном на континент с вокзала Чаринг-Кросс.

Услышав от меня эту новость, сыщик пошатнулся:

– Вы хотите сказать, что она уже уехала из Англии?

– Да, навсегда, – соврала я для большего эффекта. Может, это и неприлично, но победа, одержанная прямо на глазах его величества Вильгельма, доставила мне несказанное удовольствие.

– Она не может его любить, – пробормотал король, будто бы стараясь убедить в этом самого себя. У меня создалось впечатление, что он это произнес уже не первый раз. Новость о браке Ирен нисколько его не удивила. Отстранив сыщика и его спутника, он приблизился ко мне. – Но как же фотография? Все погибло!

«Да!» – чуть было самодовольно не ответила я.

– Это мы еще посмотрим. – Мистер Холмс быстро прошел мимо меня в гостиную. Он уже побывал в доме вчера и потому неплохо в нем ориентировался; его спутники потянулись следом.

Я незаметно прошла за ними, по достоинству оценив тот факт, что на слуг внимания обращают не больше, чем на мебель.

Мужчины ошеломленно смотрели на гостиную, в которой, благодаря моим усилиям, царил хаос. Я намеренно сдвинула мебель, раскидала книги и выдвинула ящики комодов, чтобы у непрошеных гостей создалось впечатление сборов на скорую руку и поспешного отъезда. Мистер Холмс бросился к шнурку звонка, отодвинул панель и, засунув в тайник руку, вытащил фотографию в закрытой рамке и конверт.

Сперва он откинул крышку с рамки, и у него тут же вытянулось лицо. Затем он достаточно аккуратно разорвал конверт, на котором я разглядела надпись зелеными чернилами, сделанную рукой Ирен: «Шерлоку Холмсу – до востребования».