– Предлагаю начать с жюльена, пока не остыл.

Вениамин осторожно взял кокотницу за обернутую слоем теплоизоляционного пластика ручку и поставил ее на салфетку перед собой. Взяв в другую руку чайную ложечку, он самым ее кончиком осторожно проломил корочку запекшегося сыра. Но прежде чем попробовать восхитительный жюльен, с душой и старанием приготовленный «Вателем-202», Вениамин посмотрел на сидевшего по другую сторону стола Жана-Мари, дабы убедиться в том, что Канищефф, так же как и он, готов приступить к священнодействию. И что же он увидел? Чистильщик держал кокотницу в ладони и энергично встряхивал ее. Смысл сего действия был Вениамину непонятен, и он испытал то же чувство, как если бы ценитель живописи увидел дилетанта, скребущего ногтем «Черный квадрат».

Вениамин демонстративно громко кашлянул, а когда Канищефф поднял на него взгляд, изобразил милую улыбку, насквозь пропитанную ядом кураре.

– Слухай, Ральфович, это шо? – взмахнул кокотницей, точно теннисной ракеткой, Жан-Мари. – Як это чифанить-то?

– Это называется жюльен, – сухо ответил Вениамин. – И едят его ложечкой.

– А, разумею, – обрадовался Жан-Мари.

Швырнув кокотницу на стол, он схватил самую большую столовую ложку и, разом подцепив всю порцию жюльена, отправил ее в рот. Проглотив то, что с таким старанием и любовью было приготовлено по заказу Вениамина «Вателем-202», Жан-Мари шмыгнул носом, дернул пальцем нижнюю губу и неудовлетворенно покачал головой.

– Не распробовал? – с участием поинтересовался Фредриксон.

– А шо там пробовать, – физиономия Канищеффа недовольно перекосилась в сторону, противоположную той, куда она обычно была скошена. – Слизь какая-то, – цокнув языком, Жан-Мари ковырнул ногтем между зубами. – Я лучше сразу за мясо примусь.

Сказал и отломил у прекрасной индейки левую ногу, да так, что вся начинка вывалилась на блюдо. В глазах Вениамина оскверненная индейка разом утратила всю свою привлекательность. А довольный чистильщик, удобнее зажав индюшачью ногу в кулаке, обмакнул ее в соусник и впился зубами в мясо.

Чтобы не видеть такого святотатства, Вениамин отвернулся в сторону. Взгляд его скользнул по универ-скрину, прошелся чуть дальше по пульту, но через секунду вернулся назад.

– Что там у них происходит?

– А шо? – оглянулся на универ-скрин Жан-Мари.

Скрин, как и прежде, был полон джанитов, собравшихся вокруг неприступного почтовика.

– Почему не переключили на новости?

Так, решил Фредриксон, Вениамин начал сбрасывать раздражение. В принципе, ничего страшного в этом не было, а потому, даже не посмотрев в сторону злополучного универ-скрина, ИскИн продолжал разглядывать удивительный розовый салат, уложенный в крошечную тарталетку, пытаясь угадать, какие ингредиенты были использованы при его создании.

– Я спрашиваю, почему новости не включили?! – рявкнул Вениамин.

Что, надо сказать, на него было совершенно не похоже.

– Веня, – с укоризной посмотрел на напарника Фредриксон и умолк.

Молчание его красноречивее любых слов говорило о том, что следует все же контролировать свои эмоции.

– Что «Веня»? – вновь рыкнул Вениамин. И даже – это было самым отвратительным знаком – воткнул ложечку в так и не начатый жюльен. – Я только что видел, как трое джанитов усадили Стилета в подкативший флипник!

– Ну и шо? – недоуменно поднял бровь Жан-Мари.

– А не шо! – передразнил его Вениамин. – Джаниты силой заталкивали сопротивлявшегося Джафара в машину!

После такого заявления даже Фредриксон уставился на универ-скрин, как будто надеялся увидеть повтор.

– Запись идет? – словно читая мысли ИскИна, спросил Вениамин.

Фредриксон отрицательно качнул головой.

– Молодец! – от всей души похвалил напарника Обвалов.

– Ты шо-то смикшел, Ральфович, – авторитетно заявил Канищефф. – Я бы тебе мог такое про Джафара рассказать…

– Помолчи, а, – с тоской посмотрел на чистильщика Вениамин.

Жан-Мари обиженно засопел и умолк.

– Включи оллариушные новости, – предложил напарнику Фредриксон.

Быстро глянув по сторонам, Вениамин заскрипел зубами. Звук был настолько неприятный, что Жан-Мари невольно поморщился.

– Что-то не так? – участливо поинтересовался ИскИн.

– Где пульт? – голосом холодным и ровным, как только что залитый каток, произнес Вениамин.

Фредриксон посмотрел на Канищеффа. Канищефф – на Фредриксона.

– Ты смотрел универ-скрин, – сказал Фредриксон.

– Я торкал пальцем в клавиатуру, – возразил ему Жан-Мари. – А пульт ваш в глаза не видел.

– Та-а-ак.

Голос Вениамина по-прежнему предвещал бурю, которая почему-то запаздывала. Пальцы его левой руки начали выстукивать нервную дробь на краю уставленного яствами подноса. Другой рукой Обвалов смахнул со стола несуществующие крошки.

Атмосферу разрядил Фредриксон, причем самым элементарным образом.

– Переключи универ-скрин на новости, – попросил он Жана-Мари.

– Найн проблем!

Канищефф сунул недоеденную ногу индейки в соусник и один за другим облизал все пять пальцев на руке, хотя нужен ему был только указательный. После того, как Жан-Мари лихо крутанул пальцем джойстик, на скрине появилась все та же заставка – треугольник, вписанный в круг, и радостная надпись «Оллариу!».

– Оллариу нам всем, – прокомментировал увиденное чистильщик.

И снова взялся за индюшачью ногу.

– Черт бы вас всех побрал!

Вениамин оттолкнулся ногами от пола, чтобы вместе с креслом переместиться от стола к комп-скрину, но, не рассчитав силу толчка, едва не ударился грудью о край приборной доски.

– Держи себя в руках, Вениамин, – сделал вполне уместное, как ему казалось, замечание Фредриксон.

Скрипнув зубами, Обвалов ударил ладонью по комп-скрину. Снизу выскользнула полоска клавиатуры, и Вениамин тотчас же придавил пальцем клавишу «Вход в сеть». На скрине проявился изначальный вариант Устава Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника – тот самый, что они с Фредриксоном пару часов назад выложили в локальную сеть Веритаса, – после чего система благополучно зависла – ни вперед, ни назад.

И тут уж Обвалов взорвался. В тротиловом эквиваленте сила взрыва соответствовала семидесяти двум граммам. Это совсем немало, если принять в расчет то, что дело происходило в замкнутом пространстве.

Вениамин вцепился в подлокотники, как будто боялся, что сам вылетит из кресла, и рявкнул:

– Фредриксон!

ИскИн нервно дернул головой из стороны в сторону и, не заметив поблизости ничего, что могло бы сдетонировать, ошалело хлопнул глазами.