Предчувствия, как поется в одной известной арии из однойизвестной оперы, ее не обманули. Ровно через неделю Дудак позвонил сам исообщил, что на след преступника напали, в краже подозревается известныймосковский вор Слезкин. Якобы мелькнул он в Энске у дружков и исчез. Вворовской среде ходят слухи, что он сорвал крупный куш, а поэтому счелнеобходимым скрыться. По станциям железной дороги разосланы ориентировки, ноСлезкин как в воду канул. В Москву он пока не вернулся, а куда подался –неизвестно.

– А когда будет известно? – слабым голосом спросила Рита.

– Надо подождать, гражданка Ле Буа, – с утешительнойинтонацией проговорил Дудак.

Рита вздохнула. Когда кто-нибудь из милиционеров называл еегражданкой, она чувствовала себя какой-нибудь там графиней или герцогиней,которой палач вежливо протягивает руку, чтобы помочь взойти на помостгильотины.

– Сколько же еще ждать? – воскликнула она в ужасе.

– Наши органы работают день и ночь, – внушительно изрекДудак.

– Я не сомневаюсь, что ваши органы работают день и ночь, –проговорила Рита, с трудом сдержав нервический хохот. – И все же…

– Послушайте, гражданка Ле Буа, – голос Дудака набиралсуровости, – у вас что, есть основания пожаловаться на гостеприимствосоветского государства? Какие именно? Вы живете в лучшей гостинице города. Свас никто не требует оплачивать номер, вас бесплатно кормят в буфете иресторане, причем вам предоставлен самый широкий, неограниченный выбор блюд.Так это или не так?

– Так, но…

– Нет, вы скажите, скажите, если что не так! – настаивалмайор. – Неужели полученная мною информация неверна?

– Верна, верна! – вздохнула Рита. – Но я просто хотелаузнать…

– Я вот что вам скажу: ждите, гражданка Ле Буа! Ждите, а темвременем ближе общайтесь с советскими людьми, сходитесь с ними запросто,задушевно, смотрите на нашу жизнь без очков и без шор, как сказал некогда нашзнаменитый поэт, глазами жадными хапайте, смотрите, что в нашей стране хорошо!

Дудак внезапно осекся, словно кто-то вошел в его кабинет исхватил за горло. Рита подождала, пока он заговорит снова, не дождалась и самазакончила строку:

– …и что хорошо на Западе.

– Вы знаете эти стихи? – безмерно удивился Дудак. – Странно.

– Что ж тут странного? Я хорошо знаю русскую поэзию,советскую – тоже. Маяковский любил Европу, любил Париж.

– Ну, он просто отдавал дань гостеприимству французов!

– В самом деле? – И хоть все это не имело ни малейшегоотношения к предмету разговора, Рита не могла удержаться, чтобы непроцитировать свое любимое:

В авто,

последний франк разменяв.

– В котором часу на Марсель? —

Париж

бежит,

провожая меня,

во всей

невозможной красе.

Подступай

к глазам,

разлуки жижа,

сердце

мне

сантиментальностью расквась!

Я хотел бы

жить

и умереть в Париже,

если б не было

такой земли —

Москва.

– Ну вот видите! – радостно вскричал Дудак. – ДажеМаяковский признал, что Москва лучше Парижа. А Энск, уверяю вас, ничем не хужеМосквы. Скоро начнутся спектакли в театрах, вы можете хоть каждый вечер ходитьв любой. Только позвоните заранее – и я устрою вам контрамарку хоть в оперу,хоть в Театр комедии, хоть в ТЮЗ или Кукольный театр, в филармонию иликонсерваторию. А главное, повторяю, поближе общайтесь с людьми! У вас ведь тут,насколько мне известно, родственники, а вы их совершенно игнорируете. Этонехорошо, гражданка Ле Буа.

Положив трубку, Рита тупо уставилась в стену.

Нет, не станет она следовать совету товарища Дудака иобщаться с родственниками. Дообщалась, довольно с нее! Не до родственниковсейчас. Нужно как можно скорей пообщаться с Федором и рассказать ему о том, чтоона доселе от него таила. Тревожась о пропавших документах, Рита несколькорасслабилась, тем паче что чувствовала себя куда лучше, теперь ее тошнило не отвсего на свете, а, так сказать, выборочно. Только от особенно тяжких мыслей – иот запаха растительного сала, но, к счастью, в отеле на нем не готовили.

Понятно, почему ей легче, – говорят, самый сильный токсикозу беременных бывает в первые три месяца. Ее три месяца закончатся через неделю.Она уже не успеет сделать аборт в Париже. Значит, нужно срочно устраивать этоздесь. Но как? Кто возьмет ее в больницу? У нее же нет документов. И чтобыполучить направление в больницу, необходимо сдать анализы. Время… Времени у неенет!

Федор должен помочь. Должен, должен!

Кажется, даже в госпитале Сент-Анн, когда Федор Лавровсмотрел на искалеченные ноги Риты, и позже, на бульваре Мадлен, когда онприкрывал ее от пуль, у него не было такого испуганного лица. Честно говоря, онвообще никогда не показывал своего испуга. А сейчас…

– Рита, Боже ты мой, – бормотал он. – Как ты могла? Ипочему, если уж…

Федор осекся. Но Рита безошибочно поняла, что он хотелсказать: «Почему, если уж тебе взбрело в голову непременно завести роман вРоссии, ты не позвала меня, того, кто любил тебя всегда и любит до сих пор?»

– Господи, я не знаю! – отчаянно стыдясь, воскликнула она. –Меня словно бы сила какая-то к нему толкала. Немезида… Слышал про такую богиню?

– Немезида – богиня возмездия, – вздохнул Федор. – За что жеты так отомстила себе?

– С точки зрения эллинов, частная жизнь любого человека неимела никакого значения, люди были всего-навсего орудиями богов, – пробормоталаРита. – Может быть, просто-напросто свершилось возмездие за то, что ДмитрийАксаков некогда бросил свою жену и женился на моей матери.

– Ну да, предполагается, Александра Константиновна должнабыть счастлива таким раскладом! – горестно усмехнулся Федор. – Ты беременна отее внука! Хорошенькое возмездие… Кому? Только ли тебе? Представляешь, что будетс Александрой Константиновной, с Ольгой, если они узнают? Довольно, чтовыяснилось, кто ты на самом деле! Ох, Рита, Рита, что же ты наделала…