Время было тревожное. Нина Васильевна в беседе со мной не упустила из виду приезд местного руководства из Львова в сопровождении автоматчиков. Обстановка всё ещё оставалась в тех местах напряжённой. Но, как говорят, всякая молодость резвости полна. Было страшно и весело. Во время геологической съёмки они находили схроны, подземные ходы и сделанные для поступления воздуха отдушины.

Нина Васильевна вспоминает, как после окончания их работы на месторождении они, находясь уже во Львове и после небольшого застолья в ресторанчике проводив на поезд в Москву главного геолога, их начальника, шагали радостной гурьбой по центральным львовским улицам и распевали во всё горло старую студенческую песню «От зари до зари», которая начиналась со следующих слов:

Не знаю, удалось ли мне несколькими штрихами описать самостоятельную жизнь Нины Васильевны вдали от родных мест?

Расскажу столь же коротко, как судьба младшей сестры Венедикта Ерофеева складывалась в дальнейшем. Нина Васильевна через несколько месяцев была направлена на новую работу в город Артёмовск Сталинской (ныне Донецкой) области. К этому времени у Юрия Петровича Фролова закончилась воинская служба по призыву, и он был направлен в Водинскую геологоразведочную экспедицию в Новосемейкино Куйбышевской (ныне Самарской) области. 23 сентября 1953 года в этом посёлке состоялось бракосочетание Юрия Петровича Фролова и Нины Васильевны Ерофеевой. Молодожёны не сразу переехали в город Славянск, где Юрий Петрович до службы в армии работал буровым мастером. Какое-то время они оставались в Артёмовске, где родилась их дочка Леночка. В 1958 году, уже в Славянске, родилась Марина, как её называют в семье — Мариша. Юрий Петрович в 1953 году поступил во Всесоюзный заочный политехнический институт. Тогда же он получил работу на самом крупном предприятии города — содовом комбинате. По окончании института в 1960 году Юрий Петрович Фролов уже его главный экономист. Нине Васильевне работы по специальности в Славянске не нашлось. Ей пришлось устроиться библиотекарем в библиотеку того же комбината4.

По приезде в Славянск Венедикт Ерофеев огляделся окрест и понял, что это не Лазурный Берег, но место вполне симпатичное, чтобы прийти в себя и отогреться на солнышке.

Вот что писал об этом городе Антон Павлович Чехов в письме родным от 11 мая 1887 года: «Город — нечто вроде гоголевского Миргорода; есть парикмахерская и часовой мастер, стало быть, можно рассчитывать, что через 1000 [лет] будет и телефон. На стенах и заборах развешаны афиши зверинца, под заборами экскременты и репейник, на пыльных и зелёных улицах гуляют свинки, коровки и прочая домашняя тварь. Дома выглядывают приветливо и ласково, на манер благодушных бабушек; мостовые мягки, улицы широки, в воздухе пахнет сиренью и акацией; издали доносится пение соловья, кваканье лягушек, лай, гармоника, визг какой-то бабы...»5

Разумеется, за прошедшие годы город изменился. Через 11 лет после написания Чеховым письма был построен содовый завод Южно-Русского общества с привлечением немецкого и французского капитала. Город становился промышленным центром. В конце XIX и в XX веке в нём производили продукцию два чугунолитейных, один механический, 23 солеваренных, четыре кирпичных завода, три паровые мельницы, фарфоровое и макаронное производства, содовый и химический заводы, фабрика терракотовых плиток. В это же время были построены железная дорога Краматорская[263] — Лиман и грязелечебница.

К приезду Венедикта Ерофеева в Славянск численность его населения составляла 99 тысяч человек. Несмотря на то что город вовсе не напоминал большую деревню, как весной 1887 года, когда его увидел Чехов, жизнь в нём беженца из Москвы по благоустройству и отношению к нему окружающих людей не шла ни в какое сравнение с его проживанием в дощатом вагончике, к окошку которого, как только чуть-чуть розовело небо, прилипала длинная очередь беспокойных и страдающих с похмелья людей. Ещё не совсем проснувшись, он слышал позвякивание пустых бутылок, междометия с обрывочной бранью, интеллигентные покашливания, громкую, как волчий вой, зевоту и кожей своей чувствовал, как в этих людях с каждой проходящей минутой вскипает ярость, в которой не было ни капли благородства.

В гостях у сестры Нины он почувствовал умиротворение. Кое-что от прежнего чеховского Славянска всё-таки осталось. Широкие улицы, благодушные бабушки, сирень и акации, соловьиные трели... Город был курортный. Его минеральная вода и грязелечебница были широко известны. Существовали, впрочем, кое-какие проблемы. Вследствие того, что соляное месторождение долго эксплуатировалось, в городе стала проседать почва. То там, то тут, особенно на окраинах, появились воронки.

Семья Фроловых жила в курортной зоне, где снимала небольшой домике двумя комнатами и верандой. Венедикт спал на веранде. В холодное время домик отапливали каменным углём, а оставшимся шлаком засыпали воронки.

Вокруг дома на девяти сотках росли фруктовые деревья, а между ними зеленели грядки с огурцами, помидорами, укропом и петрушкой. Тут же зрели дыни и арбузы. Яблоки сорта Ренет Симиренко давали обильный урожай — больше центнера. Часть собранных яблок почтой в посылках отправляли родным в Заполярье. Особенно много собирали абрикосов и слив. Вся небольшая территория была окружена изгородью из винограда. Его было столько, что из него делали домашнее вино. Этого вина хватало надолго. Погода в мае стояла тёплая. Чувствовался юг.

Существовала, впрочем, одна проблема. Вода, которую они брали из колонки, была технической. Пить её, не вскипятив, не рекомендовалось. А во всём остальном жизнь в Славянске напоминала райскую.

Местные жители были людьми приветливыми, добродушными. Нина Васильевна вспоминает один случай. Из центра, от вокзала, в курортную зону проложили железнодорожную ветку. Однажды, возвращаясь с работы домой, Нине Васильевне не хватило полутора минут, чтобы успеть сесть в вагон поезда. По инерции она продолжала бежать в метрах пятидесяти от отходящего состава. Увидев её, машинист остановил поезд и, как только она села в вагон, продолжил его движение.

Как вспоминает Нина Васильевна, её брат курил одну папиросу за другой, как старый дед. Позднее она получила нагоняй от мамы, что её любимого сына устроили не лучшим образом — не внутри дома, а на веранде! Сам же Венедикт отдыхал душой и телом. Пятилетнюю племянницу Леночку обучал пению романсов и народных песен. Особенно он любил романс Александра Егоровича Варламова[264] «На заре ты меня не буди» и романс Петра Петровича Булахова[265] на слова Алексея Константиновича Толстого[266] «Колокольчики мои». Из народных песен чаще всего пел «Хуторок»: «За рекой, на горе лес зелёный стоит...»