окном дождь. Из-за дождя ученики не могут выйти во двор и шумят в коридорах. Да, их дело молодое, пусть себе шумят… Сегодня вечером тоже будут шуметь и школьные коридоры, и клуб, ведь на сегодня назначена премьера драмкружка. Все-таки хорошо, что Екатерина отговорила их ставить «Отцеубийцу». Она не может позволить тревожить дух Зураба Барбакадзе. Зураб вырастил ее, Зураб дал ей место учительницы, Зураб передал ей хемагальскую школу.

…Клуб переполнен.

Прозвенел второй звонок. Скоро начнется спектакль. Екатерина входит в зал и садится в пятом ряду с краю.

«А я-то думала, что не доживу до того дня, когда в Хемагали будет новая школа. И вот сижу в новом зале на первом представлении драмкружка…»

Прозвенел третий звонок. Сейчас за сценой должен тихо запеть Коки Кикнавелидзе. Медленно откроется занавес, и присутствующие увидят на сцене поле, в дальнем конце которого стоит старый дуб. Потом появится Гела Чапичадзе — Тариэл Голуа и сядет под этим дубом.

И вот Коки поет, занавес медленно раздвигается, и в глубине сцены появляется… Зураб Барбакадзе! Да, вместо Тариэла Гола на сцену выходит Зураб Барбакадзе… У Екатерины вдруг начинает сильно биться сердце и в горле застревает крик. Зал встает. Гремят аплодисменты. Зураб в майке и босиком, брюки закатаны до колен. У него в руке удочка. Он достает из кармана брюк спичечную коробку и, насадив на крючок червя, закидывает удочку в воду… Да, на сцене течет Сатевела… В замершем зале раздается голос Зураба:

Был странником, и вы приютили Меня!

… алкал Я, и вы дали Мне есть!

И вдруг вместо старого дуба на сцене возникло три вяза, которые Екатерина сразу же узнала. Но никто из сидящих в зале, кроме нее, не видит, что под вязами стоит шалаш. В нем горит огонь, и в подвешенном на цепи котелке варится сатевельский усач. Вернувшись с рыбалки, Зураб снимет с огня котелок, разложит вареную рыбу на крапиве и, вынув из корзины еду, примется за завтрак.

…Вот так он, Зураб, всегда: не может не помешать Екатерине! Вы же сами видите, заявился на первый спектакль драмкружка в новой школе. Его душе, мол, тесно в могиле, и он в таком виде вышел на сцену вместо Тариэла Голуа.

Зураб Барбакадзе поднимается с покрытого мхом камня… Теперь у него парадный вид — черный костюм, белая рубашка, галстук, черные туфли… Он гладко выбрит, и его седые волнистые волосы тщательно причесаны.

Зураб поднял правую руку, прося внимания.

— Друзья мои, мне очень нравится новое здание школы, — спокойно сказал он. Потом он окинул внимательным взглядом зал и, найдя Екатерину, подмигнул ей. — Вы должны быть довольны. От вашего имени я хочу высказать слова благодарности человеку, который очень много сделал, чтобы могло состояться сегодняшнее торжество…

— Екатерина Хидашели! Екатерина Хидашели! — раздаются в зале возгласы, и все встают. Первым к Екатерине подходит Реваз и, склонившись перед ней, целует ей руку. Екатерина в свою очередь обнимает его за плечи и целует в лоб… Потом к ней подходят Гуласпир, Абесалом Кикнавелидзе, Александре Чапичадзе, учителя, ученики… И вдруг Екатерина вздрогнула — перед ней Эка и Сандро. Эка стоит опустив голову, а Сандро влюбленными глазами смотрит на Екатерину.

Екатерина хмуро взглянула на дочь, а Сандро погладила по голове и, сев на стул, закрыла глаза.

— И мы все просим, — опять раздался голос Зураба, — чтобы этой школе присвоили имя Екатерины Хидашели.

Аплодисменты. Одобрительные возгласы.

Зал долго не умолкал. Екатерина открыла глаза и посмотрела на Зураба. Он с улыбкой подмигнул ей и медленно отступил в глубину сцены.

Куда-то исчезли и три вяза, а на сцене появился старый дуб, тот самый, что стоит у сатевельского водоворота. Екатерина опять услышала шум Сатевелы и увидела мшистый камень, на котором сидит Зураб. Он опять в майке и босиком. Удочка у него закинута в воду, и он бубнит:

Был странником, и вы приютили Меня!

… алкал Я, и вы дали Мне есть.

Зураб осторожно достает удочку из воды и, не увидев на ней рыбы, сердито замахивается ею и швыряет удочку в свой водоворот.

Встав с камня, он идет к шалашу.

— Наконец-то, — сказала Екатерина, переводя дух и оглядываясь по сторонам.

Тишина. На окнах белые шелковые шторы, длинный стол со стульями вокруг него, стулья вдоль стен, книжный шкаф…

У Екатерины так бьется сердце, что ей страшно приложить к груди руку.

«Хоть бы скорее пришла Эка и увела меня домой…»

Она до боли сжала пальцами подлокотники кресла, словно чтобы проверить, жива она еще или нет, и посмотрела на часы.

— Я собиралась немного передохнуть, а прошел уже целый час! — прошептала Екатерина. Она хотела встать, но ноги не слушались ее, и она опять села, опершись локтями о стол, и закрыла лицо руками.

…Открывается дверь, и в кабинет с корзиной в руке входит Эка. Робко, тихим голосом она говорит:

— Я принесла завтрак, мама.

Екатерина сердится:

— Ты тоже здесь позавтракаешь, вместе с нашими учителями! Поднимись на третий этаж, буфет открыт, а я сейчас приду.

Эка исчезла, и дверь закрылась сама собой.

— Ты у меня какая-то несерьезная, Эка! Я думаю — даже легкомысленная! Каждый день ты придумываешь новую причину, чтобы пойти в контору совхоза… До мельницы уже есть короткая дорога, а ты все норовишь пройти туда старой, мимо дома Александре Чапичадзе. Тебе нужно заглянуть к нему во двор. Хотя для чего? У тебя ведь уговор с Сандро, и он ждет тебя около своих ворот. Он возьмет у тебя корзинку и… Я знаю, ты спросишь Сандро, скоро ли приедет его мать. Нет, скажет Сандро, и ты сделаешь вид, что это тебя огорчает, а на самом деле ведь обрадуешься. И это мне не нравится, Эка! А потом, чтобы окончательно увериться в том, что сказанное Сандро правда, поинтересуешься, что, мол, она сама написала, что не приедет? Сандро ответит, что нет. Мама, скажет он, нам совсем не пишет… Ты изобразишь на лице удивление, но в душе-то обрадуешься, что не пишет Русудан мужу и сыну. Ну, почему тебя это радует? Знаю, знаю! Но напрасны твои надежды! Ты вызываешь во мне жалость! Я должна тебе как-то помочь, Эка!

— Да, ты должна ей помочь! — послышался голос Зураба Барбакадзе, и Екатерина вздрогнула от неожиданности. Она открыла глаза и огляделась. В кабинете никого не было, и она решила, что ей померещилось. Но, только закрыв