Мы пожимаем друг другу руку, и молодой юрист холодно говорит:

— Да, но разные точки зрения.

— Да ладно, — отвечаю я, — поговорим об этом через год-другой.

В глубине души мне его жаль. Ему дали всего пять рабочих дней на то, чтобы составить представление об этом невероятно большом и сложном материале. Его куда более опытный коллега Томас Ульссон потратил несколько месяцев только на то, чтобы изучить документы по одному из признаний Квика. И вот этот розовощёкий юрист предоставил Ламбертцу анализ, который лёг в основу решения, ставшего чуть ли не самой роковой ошибкой канцлера юстиции.

Ответ Ламбертца стал последним гвоздём в крышку гроба, навсегда лишившим надежды Пелле Свенссона, Асплундов и многих считающих Ламбертца единственным, кто способен разобраться с этим скандальным событием. Для прокурора же решение стало главным козырем во всех дискуссиях: дело было изучено и не опровергнуто представителем самой высшей инстанции. Я и сам не раз слышал этот аргумент: сначала от Губба-Яна Стигсона во время нашей самой первой встречи в Фалуне, а недавно и в офисе Клаэса Боргстрёма.

Меня поражает, насколько легкомысленно Йоран Ламбертц подходит к этому вопросу. Я рассказываю о своём расследовании, начинаю с первого приговора и объясняю, как пришёл к выводу, что в этом деле вообще отсутствуют доказательства. Более того, многое говорит о том, что Квик не имел отношения к похищению Чарльза Зельмановица. Я описываю, как действовал прокурор, если что-то не сходилось. Ламбертц с интересом выслушивает мои доводы, а я не боюсь говорить откровенно. Сообщаю, что Стуре Бергваль отказывается от своих признаний, и мы разбираем обвинение за обвинением. Приближается время обеда, и мне пора идти. И тут Ламбертц соглашается, что моя история интересна, но всё, о чём я рассказал, не имеет значения. Ведь не разгадана главная загадка: как Квику удалось узнать подробности смерти Трине и Грю? И как он смог привести полицию туда, где были обнаружены останки?

Я вынужден признать: этими делами мы занимались меньше всего, и у меня пока нет ответов на все вопросы.

Я выхожу из кабинета канцлера юстиции с камнем на сердце. Йоран Ламбертц мне всегда нравился, и я считал его человеком чести. Мои слова должны были вызвать в нём раскаяние — но нет, ничего подобного не произошло.

В этот самый момент я вдруг понимаю: силы, защищающие непогрешимость судебной системы, куда мощнее, чем я предполагал. А это значит, что история с Квиком будет продолжаться, пока мы не раздобудем ответ на самый последний вопрос. Для меня это означает лишь одно: работа ещё не закончена.

Документальные фильмы на SVT

Первые две части моего документального фильма о Томасе Квике вышли 14 и 21 декабря 2008 года.

Что же я рассказал?

Примерно следующее: сотрудники психиатрической клиники накачивали находящегося на принудительном лечении пациента наркотиками, превратив его в наркомана. Затем началась интенсивная психотерапия, и благодаря ей — а также уговорам и свободному доступу к наркотическим препаратам — пациент признался в совершении почти тридцати убийств.

Пациента постоянно ловят на лжи, но прокурору, следователю, врачам, терапевтам и разного рода экспертам всё равно удаётся добиться возбуждения уголовных дел по восьми убийствам. Шесть судов единогласно признают его виновным в совершении всех этих преступлений.

В моём фильме пациент отказывается от своих признаний и заявляет, что не убил ни одного человека в своей жизни.

Я подробно говорю обо всех странностях расследований, связанных с убийствами Терес Юханнесен, супругов Стегехёйс и Йенона Леви. Но главное, что прозвучало в этом фильме, — это заявление Стуре Бергваля, знаменитого «серийного убийцы», о своей абсолютной невиновности.

III

«Вся эта критика — полная чушь.

Я не считаю, что сделал что-то не так, просто потому, что вокруг этого дела столько шума».

КРИСТЕР ВАН ДЕР КВАСТ, главный прокурор, комментарий новостному агентству «ТТ» от 20 апреля 2009 года

Ветер перемен

Из-за моих документальных зарисовок дело Томаса Квика снова оказалось в центре внимания СМИ. Вечером 14 декабря 2008 года, сразу после того как в конце первого фильма Стуре Бергваль рассказал о непричастности к совершению преступлений, адвокат Томас Ульссон заявил, что Бергвалю следует подать прошение о пересмотре дел. Первое прошение должно было поступить в Верховный суд до конца года. Речь шла о деле об убийстве Йенона Леви.

На следующий день в студии Шведского радио Кристер ван дер Кваст пытался оправдаться, услышав, что он и Сеппо Пенттинен, вероятно, вводили суд в заблуждение:

«Эти заявления беспочвенны. В материалах следствия всему есть чёткое подтверждение. Мы не предоставляли Квику никаких сведений».

К тому же, он по-прежнему был уверен в том, что Квик всё-таки виновен в убийствах:

«Главное доказательство — это факты, о которых мог знать лишь тот, кто совершил преступление. Его слова подтверждались заключениями криминалистических и судебно-медицинских экспертиз. В каждом случае у нас были доказательства, что его признания — не пустой звук».

Сеппо Пенттинен предпочёл не давать комментариев, сказав новостному агентству «ТТ» следующее: «Судебные решения переданы на пересмотр, и я не хочу делать каких-либо заявлений, пока эта процедура не завершится». Той же стратегии придерживались Биргитта Столе, Свен-Оке Кристиансон и Клаэс Боргстрём.

Своё мнение высказали и именитые юристы — такие, как Пер Самуэльссон и генеральный секретарь коллегии адвокатов Анне Рамберг. По их мнению, шансы на успех Стуре были невелики, поскольку отказ от признаний ещё не являлся поводом для признания человека невиновным. «Для отмены судебного решения необходимо предоставить факты, которые не были известны суду во время проведения слушаний», — пояснила агентству «ТТ» Анне Рамберг.

Спустя несколько дней ван дер Кваст дал интервью изданию «Свенска Дагбладет». Он назвал мои фильмы «дном» журналистских расследований и отказался отвечать на возможные вопросы репортёров, поскольку те якобы «не имели представления», о чём идёт речь. По его мнению, в фильме не было предоставлено никаких новых фактов — за исключением отказа Стуре Бергваля от своих признаний.

Ван дер Кваст пустился в рассуждения — и они могли показаться странными всем тем, кто хоть как-то был знаком с делом. Случай с мальчиками-беженцами прекрасно иллюстрировал то, что Квик придумывал убийства, черпая информацию из газет, — но ван дер Квасту такое предположение казалось чушью:

«Он начал говорить об одном из мальчиков уже 16 ноября 1994 года, когда СМИ об этом ещё ничего не успели написать».

Я не мог поверить своим глазам. 16 ноября 1994 года Сеппо Пенттинен приехал в