К середине тридцатых годов сложились предпосылки для тяжелого кризиса в отношениях между партией и армией, вызванного в конечном итоге неистребимым противоречием между культурой и сознанием народа, с одной стороны, и коммунистической доктриной, с другой. О нем мы говорили выше.

Очень часто по адресу Тухачевского и его группы раздаются упреки в бонапартизме. Едва ли это историческое сравнение может быть применено. Почти единоличная диктатура Робеспьера была опрокинута термидорианцами, установившими подобие диктатуры коллективной, вылившейся в режим Директории. 18 брюмера Бонапарт сбросил эту сравнительно мягкую форму коллективной диктатуры и заменил ее своей собственной, снова единоличной, придав ей вскоре формы наследственной монархии.

Жизненный путь Тухачевского и его ближайших сотрудников говорит, что среди них не было ни одного человека, склонного к реставрации хотя бы подобия старого режима. В годы гражданской войны все они имели десятки раз полную возможность выбора — оставаться ли в Красной армии или уйти к белым.

Борьба за национальную стратегию, интересы защиты родины и вырванная не без труда у Сталина политическая линия пропаганды, конечно, могли лишь только еще глубже вырыть ров между возглавлением армии и троцкизмом. Скорее есть некоторые данные предполагать об известном сочувствии Бухарину среди командного состава армии. Крестьянство, загнанное в колхозы, не могло не питать пораженческих настроений (что и обнаружилось в полной мере в 1941 году). Более того, среди всех слоев народа в той или иной степени было распространено мнение, что война неизбежно должна вызвать смену политического режима. Эти настроения, просачиваясь в армию, были, конечно, известны командованию, и даже просто с точки зрения обороны страны, Бухарин, как известный противник коллективизации, вызывал симпатии. Примаков и Эйдеман особенно хорошо знали положение в деревне и еще раньше склонялись к правым. По некоторым данным поддерживал с ними связь и Гамарник.

Все это, конечно, не доказывает, что «заговор» Тухачевского действительно существовал как часть «право-троцкистского центра», поддерживавшего шпионские связи с немцами, как это было объявлено и по сей день не опровергнуто официальными партийными органами.

Близость к Бухарину у Тухачевского и его группы объясняется скорее тем, что бухаринское направление вело к роспуску колхозов и восстановлению более спокойного положения в деревне и в городе. Возможно, что в связи с настойчивым стремлением восстановить национальные традиции в армии общей программой группы было восстановление социальных и экономических условий нэпа с заменой коммунистического государства национальным.

Пока можно лишь констатировать, что группа, как целое, существовала, и это видно из сообщений 11 июня 1937 года о ее групповом расстреле, фактически без следствия и лишь с фикцией суда. Сталин не решился ни на открытый процесс, ни на затягивание следствия, совершенно очевидно из страха, что это может привести к попытке открытого восстания в армии со стороны многочисленных друзей и сторонников Тухачевского. Сообщение о самоубийстве Гамарника также говорит скорее за то, что вопрос времени играл большую роль.

Эдуард Бенеш, бывший президент Чехословакии, сообщил в свое время Черчиллю, что по его указанию Сталину был передан материал, доказывающий связь Тухачевского с германским генеральным штабом.

Но, как показывают последние немецкие публикации[484], документы, компрометирующие Тухачевского, были сфабрикованы в лабораториях Гестапо по приказу и под наблюдением начальника гестаповской разведки Гейдриха, позже убитого в Праге. Гитлер, желая снять голову у Красной армии, мог легко подбросить эти фальшивки правительству Бенеша, хотя по немецким источникам во всяком случае часть сфабрикованных документов была прямо продана в Берлине, находившемуся при посольстве представителю НКВД.

Все это произошло еще в 1936 году, но попав в архив Сталина до времени лежало без движения. Первым признаком, что удар готовится, был отзыв Путна, ближайшего друга Тухачевского, из Англии, почти совпавший с арестом Бухарина в январе 1937 года. На московском процессе Пятакова Тухачевский и Путна были указаны, как поддерживающие связь с Троцким. Наконец, 3 марта 1937 года в речи на пленуме ЦК Сталин заговорил вдруг о вреде, который могут принести несколько шпионов в штабе армии.

В апреле Тухачевский был снят с должности заместителя наркома, а в мае была снова полностью введена система двойного командования, когда не только вмешательство комиссара в боевые приказы стало обязательным, но ни одно распоряжение командира не было больше действительным без подписи комиссара. Короткий период 1934–1937 гг., когда победила идея Тухачевского о «невмешательстве политиков» в приказы и распоряжения командира, закончился. Всем стало ясно, что вместе с этим фактически кончилось командование Тухачевского армией.

Меньше чем через месяц, 11 июня 1937 года, появилось официальное сообщение об аресте Тухачевского, Якира (командующий Киевским военным округом), Уборевича (командующего Белорусским военным округом), Корка (начальника Военной академии, недавнего командующего Московским военным округом), Примакова, Путна, Эйдемана, Фельдмана и о смерти начальника Политического управления Гамарника. Через день было сообщено, что все уже расстреляны.

Остается неясным, когда оформилось организационно, как группа политических единомышленников, это движение на верхушке армии. Но даже если это и произошло в последний момент, когда намерения Сталина начали выясняться, можно утверждать, следя за ходом дела, что эта группа в действительности существовала. Многочисленные свидетельства, подтвердить которые документально пока невозможно, говорят о том, что идея военного переворота с целью свержения коммунистической диктатуры была широко распространена и кое-где подготовка в этом направлении велась[485].

Начиная с июля 1937 года и почти до конца 1938 года, шло жесточайшее уничтожение командных кадров в армии и флоте. Сталина охватил, видимо, безумный страх перед командованием Красной армии и флота, и он уничтожил или загнал в концлагери почти половину всего офицерского корпуса (около 35 000), в том числе 3 маршалов из 5 (остались лишь Буденный и Ворошилов), 13 командующих армиями и военными округами из 15, 57 командиров корпусов из 85 и т. д. По званиям было уничтожено или сослано 90 % всех генералов (тогда комбригов — командармов), 80 % всех полковников. Среди погибших были такие крупные фигуры гражданской войны, как маршалы Егоров и Блюхер, бывшие командующие округами Каширин, Белов, и многие другие.

Армия потеряла не только свой мозг, но и то политическое равновесие, которое с таким трудом, при помощи амальгамирования национальных чувств, создал Тухачевский. Для замены уничтоженного командования, партия была неспособна выделить новое руководство. Сталин свернул на путь, который уже был осужден историческим опытом в 1918 году, — призвать к командованию армии людей, которые не были специалистами в условиях современной войны, но, в силу условий своего выдвижения, казались верными. Кадры нового высшего командования дали герои 1-ой Конной армии, хорошо известные лично Сталину, — имена Буденного, Городовикова, Щаденко, Еременко, Апанасенко запестрели на должностях командующих округами и армиями. Только один человек из