как Джоани Миклвайт источает ненависть на всю катушку. Он чувствовал себя предателем оттого, что находился в доме блядовода, видел и слышал, как она бросила трубку после разговора с его матерью, и они все принялись смеяться, произносить унизительные слова в ее адрес, разделывать на части, как старую курицу. У мальчика разрывалось сердце, когда он видел, как они упивались ее несчастьем. Он умирал от ужаса при мысли о том, что она может подумать, будто он теперь – один из них, будто он смеется над нею вместе с ними. Он подумал о ее запястьях, о крови на кухонных полотенцах и, как большой ребенок, разрыдался от чувства безысходности прямо перед ними.

Джоани вдруг сменила тон. Мальчик не понимал, почему это она вдруг стала по отношению к нему такой дружелюбной. Шагги претерпел трансформацию: он перестал быть обузой и превратился в полезную пешку. Для Джоани он стал теперь замечательным, волшебным, болезненным способом показать Агнес Бейн раз и навсегда, кто вышел победителем.

Агнес устала от всех своих угроз и слезных просьб. Она сидела перед туалетным столиком и превращала свои волосы в жесткую корону из черных роз, покрывая их слой за слоем дорогущим лаком для волос. Она надела свою узкую черную юбку и свежую белую блузку, а поверх – свое хорошее мохеровое пальто, убедившись предварительно, что его рукава закрывают ее незажившие, забинтованные запястья. Она чуть не залпом выпила три банки пива, потом вскрыла газовый счетчик и вызвала такси.

Агнес уже некоторое время грозила это сделать, а они ей не верили. Они, как хулиганье, чувствовали себя в безопасности, собравшись толпой, и смеялись в телефон громкими ХА-ХА-ХА. И теперь, выйдя из черного такси, она попросила водителя любезно подождать.

– Я через минутку, – сказала она. – Мне только нужно посмеяться последней.

Гордо цокая каблучками, Агнес прошла по улице, считая нечетные номера домов. Потом открыла металлическую калитку, вошла в передний дворик и потерла сердце, увидев окна с двойным остеклением. Она осмотрела эти новые окна, потом окинула взглядом второй этаж, и ее губы растянулись в отвращении. Она проверила адрес на клочке бумаги, потом в последний раз одернула манжеты своего лилового пальто.

Агнес забарабанила в дверь, но никто ей не ответил. Он слышала топот ног у дверного глазка, потом смешки. Агнес постучала еще раз, а потом отошла от дома на несколько шагов.

– ШАГ! – прокричала она. – ШАГ БЕЙН! ПОКАЖИ СВОЕ ЛИЦО, ТЫ, БЛЯДОВОД ЕБАНЫЙ, ИСТЯЗАТЕЛЬ ЖЕН.

Она ждала. Из двухэтажного дома не доносилось ни звука, но люди на улице остановились как вкопанные. Они толпились у почтовых ящиков и припаркованных машин, дети клали в грязь свои ВМХ[140] и спешили занять место, откуда лучше видно. Она чувствовала, что все они смотрят, и это подстегнуло ее.

– ШАГ БЕЙН! БЛЯДУН ПЛЕШИВЫЙ. ПРЕКРАТИ ДРОЧИТЬ СВОЙ МАЛЕНЬКИЙ ХУЙ И ПОКАЖИ СВОЕ ЕБАНОЕ РЫЛО!

Ее голос эхом отдавался от низких зданий и разносился далеко вверх к окнам высоток. Агнес распрямила спину и набрала воздуха в грудь, чтобы закричать снова, но тут что-то привлекло ее внимание. В забетонированном переднем дворе не было ничего, кроме абсолютно серой и плоской поверхности. Ничего, кроме нескольких пробившихся сорняков, а в углу двух серебристых бачков для мусора.

Агнес ухватила первый бачок – еще не слишком полный, не слишком тяжелый. Одним неловким движением она закинула руки с бачком в сторону, ее высокие каблуки скособочились под ней, но она сумела метнуть свой снаряд. Все еще не набравшаяся сил после больницы, она чуть позорно не упала на спину через калитку. Металлический бачок пролетел по воздуху, и на какое-то мгновение ей показалось, что он отскочит от окон и собьет ее с ног. Она затаила дыхание из страха, что он не попадет туда, куда ей нужно.

Но Агнес не промахнулась.

Бачок попал ровно в середину окна и с грохотом влетел в комнату. Стекло раскололось на маленькие кристаллики, великолепные тюлевые занавески сорвались с карниза. Старухи, которые остановились на улице, закричали как оглашенные. Дети на своих ВМХ возбужденно заорали.

Миклвайты, перед тем как Агнес принялась молотить в дверь, сидели в глубине дома в столовой, будто семейка Брейди[141]. Все, кроме Шага, вскочили на ноги, услышав грохот в гостиной. Джоани, которая только что смеялась над Агнес, подавая блюдо с золотистой картошкой, вскочила и первой выбежала в гостиную. Увидев разбитое стекло и мусор, она вскрикнула так, словно в нее всадили нож.

Когда Шагги пробился сквозь стену миклвайтовских ног, Джоани стояла среди осколков и мусорного гнилья с открытым ртом и безвольно упавшими руками. Стефани обняла мать за талию, чтобы та не упала. Большой цветной телевизор лежал разбитым экраном вниз. Шагги обратил внимание, что у телевизора нет счетчика. «Ух, поскорей бы сказать ей об этом», – подумал он.

В переднем дворе стояла улыбающаяся, сногсшибательная и по большому счету трезвая Агнес Бейн. Мальчику хотелось закричать «Гооооооол!» Ему хотелось описать с ней победный круг по кварталу.

Шаг первым добежал до входной двери. Он уперся руками в дверной косяк и не позволил остальным Миклвайтам высыпать на улицу. Их когтистые руки тянулись к ней мимо его объемистой фигуры. Это напоминало сцену из фильмов ужасов про зомби, которые Шагги смотрел с разрешения Лика. Агнес спокойно сунула руку в сумку, вытащила длинную сигарету, неторопливо щелкнула зажигалкой, закурила, сделала глубокую элегантную затяжку.

– Ублюдок, – сказала она спокойным голосом. – Выпусти моего ребенка. И немедленно.

К Джоани, которая все еще стояла, ошарашенная, среди битого стекла, наконец-то вернулся дар речи. Она издала вопль из тех, что рождаются в пальцах ног и, напрягая все мышцы тела, вырываются изо рта.

– Ах ты старая пьяная блядь! Ты мне заплатишь за окно, помяни мои слова.

Агнес сковырнула свежий скол краски с ногтя. Она казалась разочарованной, протягивая руку в сторону Джоани.

– Посмотри, что из-за тебя случилось.

Она, цыкнув языком, скорчила гримасу, помахала в воздухе накрашенными ногтями, потом вперила холодный взгляд в Шага и прошипела сквозь зубы:

– Выпусти моего ребенка. И немедленно.

Джоани протолкалась в коридор мимо мальчика и других ревущих тел, которых сдерживал всей своей массой Шаг. Его лицо меняло окраску с алой на бурую.

– Ах ты, старая пьянчуга, убью тебя, блядища, – презрительно выкрикнула Джоани, ее когти бешено царапали воздух.

– Шаг Бейн, я тебя предупреждаю! – Агнес затянулась еще раз, посмотрела на улицу, куда из своих домов высыпали и другие соседи. Она подошла поближе ко второму серебристому бачку. – Если ты не выпустишь сейчас моего сына, я