под следствие, а остальные 14 000 были просто оштрафованы, в результате чего через год в ходе повторной операции были выявлены аналогичные показатели нарушений[624].

Учитывая состояние этики труда в советской торговле, распространение схем «второй экономики» было неизбежно, когда прекращение действия системы рационирования совпало с денежной реформой, предполагавшей единовременный 90 %-ный налог на сбережения. Управляющие магазинами, бухгалтеры и другие работники торговли имели привилегированный доступ к товарам, а значит, их уникальное положение позволяло им заниматься отмыванием денег. Выкупая товары в своих магазинах на сбережения, недобросовестные работники торговли надеялись перепродать их либо на рынке, либо в собственных магазинах по выгодной цене в новых рублях. Неудивительно, что такие махинации стали предметом очередной кампании против неправомерных действий в торговом секторе. Во время и сразу после проведения реформы резко усилился мониторинг торговой сети, в результате чего в последние две недели декабря за злоупотребления, связанные с денежной реформой, было арестовано около 3000 работников торговли, в том числе 1100 директоров магазинов и почти 900 членов партии; аналогичные данные поступали каждые две недели в январе и феврале[625]. На местном уровне эти злоупотребления значительно ускорили текучку кадров на руководящих торговых должностях: в Рязанской области из 5068 «материально ответственных работников» торговли в 1948 году за злоупотребление служебным положением был уволен 761 человек, а в следующем году – около 400[626].

Невозможно определить, сколько денег было отмыто через торговый сектор в 1947–1948 годах. Как и в случае с хищениями, совершаемыми сотрудниками, большинство нарушений, вероятно, были незначительными. Однако были и исключения. В подмосковном Тушино два директора магазинов – оба члены Коммунистической партии – вместе скупили невероятное количество товаров: 296 пар женской обуви, 1248 костюмов, 6750 пар женских чулок, 239 пар брюк, 56 женских платьев, 236 детских одеял, 29 женских блузок и жакетов, 140 пар детских шорт, 600 метров оконной ленты, 117 меховых изделий, 60 пар варежек, 38 узких и 28 обыкновенных скатертей, 5400 катушек ниток, 150 метров кружев, 170 флаконов духов, 11 800 бритвенных лезвий и неустановленное количество «других товаров» с целью перепродажи за новые рубли по новым, повышенным государственным ценам. Спрятав эти товары в подвалах магазинов в декабре, они потихоньку передавали их на рынок через пару безработных спекулянтов, а также продавали в своих собственных магазинах. Это, безусловно, было крупномасштабное отмывание денег[627].

В этическом отношении нормализации в советской торговле явно не произошло вплоть до середины 1948 года, когда злоупотребления, связанные с денежной реформой, начали постепенно сходить на нет. В дальнейшем картина становится более неоднозначной. Внимание политиков к нарушениям в торговом секторе ослабло – или, по крайней мере, иссякло на высоком уровне. Нам известно, что в начале 1950-х годов количество приговоров за кражи, предположительно включая кражи в сфере торговли, резко снизилось. Однако, как утверждает Питер Соломон, это с большей вероятностью может быть связано с изменениями в судебном процессе, чем с какими-либо поведенческими метаморфозами со стороны работников [Solomon 1996: 435]. Число уголовных приговоров за обсчитывание при выдаче сдачи и завышение цен, похоже, осталось примерно на том же уровне, что и в конце 1940-х годов[628]. Некоторые виды нарушений стало проще осуществлять в связи с окончанием эпохи рационирования: продавать через черный ход стало проще, когда управляющему магазином всего лишь необходимо было пробить на кассе определенное количество мелких продаж. Тем не менее в 1954 году в отчете милиции о спекуляции утверждалось, что число подобных нарушений «несомненно» снизилось «с первых послевоенных лет», – хотя несколько месяцев спустя в том же ведомстве предположили, что масштабы воровства, особенно в торговой системе, в отраслях производства потребительских товаров и в организациях по закупке продовольствия, остаются неизменными, а также что уровень мелкой спекуляции «на рынках, в магазинах и на улице» не снизился[629]. Наконец, неправомерное поведение, не подл ежащее уголовному преследованию (например, удержание выбранных товаров для знакомых или некорректное информирование о поставках дефицитных продуктов), оставалось повсеместным до тех пор, пока продолжался дефицит, то есть даже после 1953 года.

С 1949 по 1953 год ни этические нарушения, ни борьба с ними не исчезли, но стали менее актуальными. Экономическая и политическая стабилизация позволила руководству страны прекратить вершить правосудие в формате кампаний и включить уголовные санкции в широкую программу по улучшению ситуации в торговле. В феврале 1949 года была издана брошюра о воровстве в торговом секторе, в заключении к которой был сделан намек на произошедший сдвиг, со ссылкой на наиболее положительные слова Сталина в адрес торговли:

Работники торговли должны постоянно помнить указание великого Сталина о том, что «советская торговля есть наше, родное большевистское дело, а работники торговли, в том числе работники прилавка, если они только работают честно, – являются проводниками нашего, революционного, большевистского дела» [Александров, Мариупольский 1949:21].

Что касается работников, то политические стремления к повышению качества вновь привели к распространению программ их обучения. Нехватка рабочей силы в военное время вынудила управляющих принимать в штат домохозяек и подростков, что укрепило феминизированный и неквалифицированный образ работников магазина. Если в 1935 году женщины составляли 31 % работников торговли, то десять лет спустя они составляли уже 72 %; подростки составляли 8 %[630]. Вскоре были восстановлены краткие курсы «технического минимума» для обучения базовым навыкам продаж, а также вновь открыты торговые институты для подготовки управляющих и товароведов. К 1950 году все эти программы оканчивало в несколько раз больше выпускников, чем в 1930-е годы [Куликов, Родин 1958; Соколов, Назаров 1954: 58; Альтшуль и др. 1967: 163].

В дополнение к этому, за счет снижения интереса к торговле со стороны высшего руководства произошло смещение акцента с наказания на долгосрочное улучшение ситуации через образование. Послевоенные меры наказания и чистки работников торговли занимали самые верхние эшелоны власти: Министерство внутренней торговли, Генеральную прокуратуру, Совет министров, Центральный комитет ВКП(б), Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б), НКВД/МВД и в конечном счете самого Сталина. В то же время подготовка торговых кадров и другие постепенные улучшения были возложены на представителей самых нижних ступеней советской структуры власти: на отделения профессиональной ассоциации продавцов, областные кооперативные профсоюзы и местные или областные отделы торговли. Кроме того, что министерство торговли стремилось показать прогресс в своей ежегодной статистике по персоналу, этой сфере в целом уделялось мало внимания. Когда политики ослабили кампанию по борьбе с нарушениями в торговом секторе, качественные аспекты торговли – фактически все аспекты, кроме движения цен и объема продаж – пропали из их поля зрения.

«Культурная