Малик зажмурился и надавил на глаза пальцами. Хоть бы желудок успокоился, что ли.

– Я сейчас ослышался или ты меня похвалил?

Я тебя действительно похвалил. Видимо, приближающийся конец света влияет на меня не лучшим образом.

Малик усмехнулся. Обосуме видел Малика в худшие минуты его жизни. Малик привык к его присутствию и был благодарен ему за поддержку. Удивительно, что можно найти поддержку в сверхъестественном существе, не ведающем о человеческой морали.

И кроме того, Малик действительно не сожалел о том, что сделал, хотя нервы пытались убедить его в обратном. Как жаль, что никто не защитил его подобным образом, когда он был ребенком. Он бы снова напугал старейшин до смерти, если бы это означало, что ни одному ребенку больше не придется пройти через те страдания, через которые прошел он.

Когда он убедился, что старейшины не собираются подсылать к нему вооруженных людей, чтобы те сбросили его со склона горы, то пошел посмотреть, как там Карина. Он почти добрался до палатки целительниц, когда кто-то схватил его за плечо. Он резко обернулся, готовый соткать защитную иллюзию, но замер от неожиданности.

Перед ним стояла невысокая женщина – макушкой она едва достала бы Малику до подбородка. Голову ее покрывал красный платок, а лицо из-за морщин, появившихся от нелегкой жизни, казалось, принадлежало более старой женщине, чем та, что стояла перед ним. Но ее осанка по-прежнему была гордой, а в глазах по-прежнему горел живой огонь. Малик затаил дыхание, боясь, что это какой-то обман, что это разыгралось его воображение. Но тут женщина ладонью коснулась его щеки. В глазах у нее блестели слезы радости.

– Мама!

40. Карина

«Танцующий тюлень» был питейным заведением более старым и грязным, чем подобное заведение имело право быть. Деревянные столы и подавальщики здесь были покрыты одинаковым подозрительным слоем грязи. Однако еда тут была неплохой, и сюда захаживали очень достойные музыканты и рассказчики – что, собственно, и привлекало Карину в этот трактир неподалеку от внешней стены Зирана.

Амината сидела со скучающим видом, но Карина не сводила глаз с выступавшего сказителя – крепко сбитого человека с идеально, даже как-то неестественно подкрученными усами. Сказитель играл на уде, и играл очень хорошо. Судя по тому, с какой непринужденностью он перемещался по небольшой круглой сцене, расположенной прямо в центре зала, он был уверен в своем мастерстве.

Публика состояла по большей части из путешественников и торговцев. Их лица были изборождены глубокими морщинами – следствие долгих лет, проведенных под палящим солнцем пустыни. В бормотании толпы Карина различала кенсийский – один из языков арквазийцев, обитавших в джунглях к северу от Зирана; тхогу – на нем говорили в саванне Восточной Воды; иногда даже слышала окрик на дараджатском, адресованный кому-либо из забитых слуг-эшранцев. Получается, здесь собрались представители всех самых крупных народов Сонанде.

Но никто из них…

Карина резко вздохнула, испугав сидевшую рядом Аминату.

– Что случилось? – спросила служанка.

– Что-то не так. Все это уже было. – Подруга посмотрела на нее таким взглядом, будто она сошла с ума. Карина показала на сцену. – Этот человек на самом деле Гиена, и у него есть книга «Книга об усопших»…

Она замолчала, увидев, что музыкант исчез и сцена опустела.

– Подожди, да что случилось-то! – воскликнула Амината, когда Карина вскочила на ноги и, расталкивая толпу, бросилась к выходу. Голова у нее кружилась. Что-то тут не так. Она кого-то потеряла – кого-то, кто отдал все ради нее. Она должна его отыскать, но беда в том, что она не помнит, кто он.

Карина выбежала из дверей «Танцующего тюленя» и очутилась в залах Ксар-Алахари. Был поздний вечер, и во дворце царил беспорядок.

Возможно, «беспорядок» – это слишком сильно сказано. Ксар-Алахари всегда выглядел величественно, и жизнь в нем подчинялась четкому распорядку, нюансов которого не знала даже выросшая в нем Карина. А сейчас все здесь было не на своих местах.

Кроме того, дворец был пуст. В нем не может быть так тихо перед самым Солнцестоем. Где спешащие по коридорам слуги, несущие дополнительные подушки в комнату только недавно прибывшего посла? Где сетования распорядителей о том, что на кухне не хватает лука? Где уборщики, тщательно отмывающие мозаику с изображением солнца или рычащих грифонов? Где декораторы, украшающие праздничными гирляндами мощные черно-белые алебастровые колонны?

Но, по крайней мере, здесь был баба – он словно бы из ниоткуда появился рядом с ней. С ним она могла бродить часами. Он шагал спокойно, не быстро и не медленно, и напевал смутно знакомую ей мелодию.

– Что это за песня? – спросила она. Боги, как же она скучала по его тихой улыбке.

– Старинная колыбельная. Я пел ее тебе перед сном, когда ты была маленькая. Хотя тебе колыбельные петь было бесполезно – ты их готова была слушать и слушать, не засыпая.

Теперь они стояли в ее старой детской комнате. Отец был рядом и держал ее за руку – но он же расхаживал по комнате с младенцем на руках и негромко напевал ту же песню. Баба, должно быть, заметил, что она незаметно оглядела комнату, потому что сказал:

– Твоя мать редко укладывала тебя. У нее это не так хорошо получалось.

– У нее не так хорошо получалось быть матерью, – пробормотала она, и тут же в лицо ей бросился жар стыда. Она никогда не хотела, чтобы баба выбирал между ней и матерью.

– Это так, – согласился он, ведь всей любви мира недостаточно для того, чтобы заставить человека быть кем-то, кем он не является.

Он вывел ее на открытую площадку во внутреннем дворе Ксар-Алахари, откуда можно было увидеть комету. Здесь пары кружились в танце, и веселый смех временами заглушал быструю музыку.

– Карина пришла! – послышался возглас, и двор огласился приветственными криками. Казалось, тут собрались все дорогие ей люди: старшина Хамиду и Амината, Ифе, Каракал и Афуа и еще многие. Даже Деделе, завидев ее, примирительно кивнула. Среди танцующих были и люди с серебряными волосами – Алахари старых времен, ее дедушки и бабушки. Исчезнувшая в веках семья. Все они собрались здесь, чтобы приветствовать ее.

Однако она продолжала искать в толпе еще одно лицо – неспокойное, нервное лицо юноши с черными глазами. Как же его зовут…

– Наконец-то прибыл наш почетный гость.

Перед ней появился Тунде, улыбающийся своей немного кривой улыбкой. Он взял ее за руку и повел вдоль края площадки для танцев. Как она рада была увидеть всех своих близких людей, собравшихся вместе! От радости ей хотелось танцевать,