— Господи… — прошептала Лиза. — Ты убил его… ты убил…

Никто не сдвинулся с места.

— Ну вот… — сказал Червяков. — Теперь мы одни. С Длинным потом разберусь. И с вами тоже, — он кивнул Лизе. — А как ты хотела, дорогуша, за предательство придется заплатить.

Гром понимал, что быстро выпустить троих детей он не сможет. Они стояли у него за спиной и проскочить между ним и Червяковым было невозможно. Маньяк достанет своей бритвой каждого, в этом опер не сомневался.

— Все зашло слишком далеко, мы закончим это здесь. Даже хорошо, что так получилось. А тех, остальных, я достану ночью. Чтобы и следа от вас не осталось. Ни здесь, ни там. Только я один! Впрочем, их и так расстреляют. Утром.

— Как расстреляют? — прошептала Лиза.

— Как? Как врагов народа, фашистских диверсантов и агентов. Прямо там в каталажке и расстреляют. Тела вывезут к дому, на который они сами укажут, что прятались там и завтра похоронят. Никто не поверит в их россказни про какое-то будущее, День Победы и прочую ерунду! А партизанов для книжки потом придумают, когда найдут кости, чтобы смысл какой-то был в вашей никчемной смерти.

Витя почувствовал, что земля уходит из-под ног. Он посмотрел на Лену — она тоже была белая как мел. В распахнутых глазах стояли слезы, и он подумал, что она сильно испугалась, но через мгновение до него дошло, как же он сразу не сообразил! — ведь перед ней всего в метре стоял отец!

Витя затаил дыхание. Как же Гром сюда попал? В голове всплыл отполированный череп с пустыми глазницами, стоящий в металлическом шкафу, патефон, который нельзя трогать и заваленный инструментами верстак.

Почему Червяков и его дружки, увидев лицо Грома жутко перепугались, назвали его ментом, а потом кто-то сказал, что его убили, и сделал это именно Червяков? Ведь отец Лены стоит тут, прямо перед ними, живой и здоровый… и о каких трупах говорит Червяков, глаза которого стали пустыми и водянистыми, как у карпа на прилавке универсама?

— Все равно будет по-моему! — прошипел парень.

Гром шмыгнул носом.

— Теперь нет. Слишком ты наворотил. Это должно прекратиться.

В углу сарая хрюкнул боров и у Вити подскочило сердце. Он подумал, что Червякову ничего не остается, как броситься с ножом на Грома, но тот — коренастый и мощный, покрытый шрамами, откровенно отталкивающей наружности стоял как стена и чувствовалось по всему — это его последняя битва. Которая не может быть проиграна.

Пауза затянулась, а потом произошло то, чего Витя никак не мог ожидать. Нет, крыша не обвалилась, в сарай не бросились милиционеры, и даже боров, до того вяло похрюкивающий в темноте, вдруг замолчал.

Из-под руки Грома выскочила Лиза и встала между ними — угрюмым мужиком с тяжелым взглядом и ощетинившимся подростком, готовым, кажется на что угодно, лишь бы выбраться отсюда.

— Лиза! — вскрикнула Лена. — Что ты…

— Не трогайте его! Он… он не виноват! Это вы его все не любите, ненавидите его, потому что он… сильнее вас!

— Господи… дурочка… — прошептал Гром.

— Правильно… — губы Червякова изогнулись в самодовольной ухмылке.

Он привлек девочку к себе, обнял ее одной рукой, а вторая с ножом, расположилась у ее горла.

— Ты знаешь, лейтенант, что сейчас будет. Так что просто отойди со своими школьниками к стенке и стой там, пока мы не уйдем.

Гром сделал шаг назад.

— Ты проиграл. Все, конец. Просто сдайся, и…

— Это мы еще посмотрим.

Дверца сарая хлопнула, послышались отдаляющиеся шаги и вскоре их чавканье затихло. Витя поднял голову. Он увидел, что Лена вышла из-за его плеча, повернулась к Грому и тихо сказала:

— Папа… Как ты нас нашел?

Он быстро взглянул на Витю, подошел к ней и обнял — но как-то неумело, будто бы боялся покалечить ее своими огромными руками.

— Прости… дочка. Я… должен был. Потом, потом все объясню. Времени нет. Бегите к кочегарке. Витя, ты помнишь, где она?

Мальчик кивнул.

— Сейчас там никого нет, на двери замок, но он сломан. Просто дернешь, и дверь откроется. Спрячьтесь там и ждите меня. Носа не показывайте, вас везде ищут!

— Хорошо, но… — Витя попытался вставить слово, однако Гром толкнул его к двери. — Через три минуты здесь будет милиция. Если вас поймают, всему конец. Быстро вон отсюда!

Витя схватил Лену за руку, еще раз взглянул на Грома. Широкое лицо мужчины было злобным, глаза полыхали ненавистью и решимостью. Такого Грома Витя еще не видел. Даже тогда, когда он нечаянно прикоснулся к патефону.

— Быстро! Уходим! — шепнула ему Лена.

Они выскользнули из сарая, свернули направо и гуськом побежали по тропинке к ограде.

— Как мы его перелезем? — на бегу спросила Лена.

— Там есть дыра, мне твой… папа показал. Не знаю зачем. Сказал, пригодится. Я никогда ей не пользовался. Дальше за рынком потом построили гаражи, и мы там…

— Торчали у моего отца день и ночь.

— Да.

Витя подбежал к бетонному забору, окинул его взглядом, сначала ничего не увидел и лицо его стало испуганным. Мгновение спустя он бегом преодолел метров пять, схватился за ржавую арматурину, торчащую из стены, напрягся и потянул. Кусок бетона отделился от основной массы, открывая зияющий проход.

— Сюда! — шепнул он.

Они перелезли через дыру на другую сторону, он прикрыл импровизированную дверцу, осмотрелся, потом сказал:

— Видишь кусты? Там, дальше, метрах в пятидесяти?

Лена кивнула.

— За ними должен быть колодец Моцарта. А гаражи построят левее — во-он туда аж. А за ними наши дома и…

— Школа, — тихо сказала Лена.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил Витя.

Она кивнула.

— Посмотрим одним глазком. Старый корпус, где мы учились с первого по третий класс. Когда еще подвернется такой шанс?

За кустами пробурчал мотор автомашины.

— Ладно. Давай. Только по-быстрому глянем и в кочегарку. — Он взял ее за руку и потянул вдоль забора, который завернул левее — а они, пригибаясь, побежали по чавкающему оврагу навстречу лесному массиву. Вите казалось, что он бывал здесь не раз и будто бы ничего не изменилось, но изменилось многое. Там, где они сейчас бежали, позже построили большой гаражный массив, а за ним — новый микрорайон.

Перед ними простирался здоровенный пустырь, а