– Постарайся вразумить его мать. Чем больше яоб этом думаю, тем больше убеждаюсь, что им стоит положиться на ФБР и программузащиты свидетелей. Черт возьми, они же ничего не теряют, если ФБР начнетзадействовать эту программу! Убеди ее, что у них будет надежный зонтик.

– Попытаюсь. Я побуду с ней подольше в этивыходные. Может, к понедельнику все и решим.

– Тогда до понедельника.

Реджи подмигнула ему и отошла. Клерк протянулей копию постановления, и она покинула зал суда.

В половине пятого в пятницу Томас Финк, прямос самолета после очередного путешествия в Мемфис, вошел в кабинет Фолтригга.Уолли Бокс, как верный пес, сидел на диване, составляя, как предположил Финк,очередную речь для их босса или сообщение для прессы по поводу ожидаемыхобвинительных заключений. Ноги Роя в носках лежали на столе, между щекой иплечом зажата телефонная трубка. Он слушал, закрыв глаза. Весь день был полнойкатастрофой. Лемонд поставил его в неловкое положение в суде. Рузвельту неудалось разговорить мальчишку. Ох уж эти судьи!

Финк снял пиджак и сел. Фолтригг закончилговорить по телефону и повесил трубку.

– Где повестки Большого жюри? – спросил он.

– Я лично передал их судебному исполнителю вМемфисе и строго наказал не вручать, пока мы не дадим “добро”.

Бокс покинул диван и сел рядом с Финком.Нельзя допустить, чтобы разговор шел без него.

Рой потер глаза и пригладил волосы.Огорчительно, на редкость огорчительно.

– Так что, по-твоему, мальчишка собираетсяделать, Томас? Ты там был, видел мать ребенка, слышал ее голос. Что произойдет?

– Не знаю. Ясно, что в ближайшее времямальчишка разговаривать не собирается. И он, и его мать напуганы до смерти.Смотрели слишком много фильмов по телевизору, где мафия разносила осведомителейв клочья. Мать убеждена, что программа защиты свидетелей ненадежна. Она простов ужасе. К тому же у нее была чудовищно трудная неделя.

– Ах, как трогательно, – пробормотал Бокс.

– Мне ничего не оставалось, как послатьповестки, – печально произнес Фолтригг, делая вид, что его это ужасно огорчает.– У меня не было другого выхода. Мы старались быть справедливыми и понимающими.Попросили суд по делам несовершеннолетних в Мемфисе помочь нам с мальчиком, ноничего не вышло. Пора привезти этих людей сюда, на нашу территорию, в наш залсуда, и заставить их говорить. Разве ты не согласен, Томас?

Финн был не совсем согласен.

– Меня беспокоит юридическая сторона. Мальчикнаходится под юрисдикцией суда по делам несовершеннолетних в Мемфисе, так что яне могу точно сказать, что произойдет, когда он получит повестку.

– Все это так, – улыбнулся Рой, – но ведь судзакрыт на выходные. Мы тут кое-где посмотрели и выяснили, что в этом вопросе федеральныйзакон выше закона штата, верно, Уолли?

– Думаю, что так. Да, – кивнул Уолли.

– Еще я говорил со старшим судебнымисполнителем здесь. Я сказал, что хотел бы, чтобы он послал ребят в Мемфис замальчишкой завтра, и тот мог бы предстать перед Большим жюри в понедельник. Недумаю, чтобы в Мемфисе стали мешать. Мы также договорились разместить его вотделении для несовершеннолетних в городской тюрьме. Проще пареной репы.

– А адвокат? – снова влез Финк. – Вы не можетезаставить ее давать показания. Если она что и знает, то узнала это, представляямальчика. Так что информация конфиденциальна.

– Мы ее просто напугаем, – отмахнулсяФолтригг. – Они с мальчишкой до смерти перепугаются в понедельник. Тут мы будемруководить парадом, Томас.

– Кстати, о понедельнике. Судья Рузвельтобязал нас явиться к нему в суд в понедельник в полдень.

Рой и Уолли покатились со смеху.

– Ему в понедельник будет очень одиноко, –хихикнул Рой. – Ты, я, мальчишка, его адвокат – все мы будем здесь. Надо же,какой болван.

Финку, однако, было совсем не смешно.

* * *

В пять Дорин постучала в дверь и гремелаключом, пока не открыла ее. Марк, игравший на полу сам с собой в шашки,немедленно превратился в зомби. Он сел на пятки и уставился на доску, как втрансе.

– Ну как ты, Марк?

Марк не ответил.

– Марк, миленький, ты меня беспокоишь. Явсе-таки позову врача. Вдруг с тобой случится шок, как с твоим младшим братом.

Он медленно покачал головой и посмотрел на неескорбным взглядом.

– Нет, со мной все в порядке. Мне надоотдохнуть.

– Съешь что-нибудь?

– Может, пиццы немножко.

– Конечно, малыш. Я закажу. Послушай, милый, уменя дежурство кончается через пять минут, но я накажу Тильде, чтобы онаповнимательнее за тобой присматривала, ладно? Ты продержишься до утра, пока яне вернусь?

– Может быть, – простонал он.

– Бедняжка. Нечего тебе здесь делать.

– Я справлюсь.

* * *

Тильда беспокоилась о нем куда меньше, чемДорин. Но и она заходила к Марку дважды, а во время своего третьего посещенияпривела гостей. Она постучала и медленно открыла дверь. Марк только-толькособрался изобразить транс, как заметил двух крупных мужчин в штатском.

– Марк, эти люди – судебные исполнители изНового Орлеана, – объявила Тильда.

Марк стоял около унитаза. Комната неожиданнопоказалась ему крошечной.

– Привет, Марк, – сказал первый. – Меня зовутБерн Дубовски, я заместитель судебного исполнителя. – Говорил он четко и ясно.Типичный янки. Но это было все, что заметил Марк. В руке Дубовски держалкакие-то бумаги. – Ты – Марк Свей?

Марк кивнул, говорить он не мог.

– Не бойся, Марк. Мы просто хотим вручить тебеэти бумаги.

Мальчик взглянул на Тильду, ожидая помощи, ноона только пожала плечами.

– Какие? – спросил он нервно.

– Это повестка Большого жюри, она означает,что ты должен предстать в понедельник в Новом Орлеане перед федеральным Большимжюри. Тебе нечего беспокоиться, мы придем завтра и отвезем тебя туда.

В животе у Марка заболело, и ноги стали какватные. Во рту пересохло.