– Опустись на колени.

– Ты мне ничего не хочешь сказать, а?

– На колени! Потрясающе.

Задыхаясь от слез, я присела, сделала глубокий вдох, расставила руки и резко упала вперед, всеми конечностями цепляясь за балку.

– Вот, молодец! Теперь ползи вперед!

И он ничего не скажет про мое почти признание? Лучше бы я упала вниз и разбилась.

Двумя руками он вытянул меня к лестнице и, не глядя, начал карабкаться наверх. Разговаривать пришлось с его задницей.

– Откуда ты узнал о Горце?

– Хейзер – мамбо, она должна знать такие вещи.

– Он забрал бы его мать, если бы я…

– Знаю! Но все равно нельзя так рисковать, Ив, особенно не посоветовавшись со мной!

– Сказал человек, который полез на чертово колесо без предупреждения.

– Если подохну я – Мунсайд не погибнет.

Как-то не очень уверенно он это сказал.

– Так при чем тут Барон Суббота?

– Ты же прекрасно знаешь, кто является главой касты. Мертвое тело, в которое вселяется Суббота.

– И он хотел вселиться в меня?

– Да!

– Но… разве это возможно: править втроем?

– Видимо, возможно! Раз маги вступили с ним в сговор и похитили тебя. Он наверняка смог бы как-то вытеснить Кави. Тебе же досталась такая магическая мощь!

Знала же, что не из-за леса они так заморочились. Соврал ли Варрон? Вряд ли. Он сам знал не все. Боги и демоны, пусть же с ним все будет хорошо.

– Я… – Половина пути была позади, и хорошо, что Каспий терпел до этого момента. Теперь у меня и в мыслях не было посмотреть вниз, так я была увлечена разговором.

– Полная идиотка!

– Будто бы без этого договора…

– Не смог бы! Не смог бы! Барон Суббота вселяется в тело только по договору, если в нем нет ничего… постороннего.

Еще один подвиг на доску позора. Отлично, Лавстейн, просто блеск.

– Но я же выбралась!

– Да пошла ты!

Каспий преодолел стык, следом – я пару ступенек.

– Будет смешно, если там ничего не окажется, – попыталась я разрядить обстановку. Я даже услышала рык Кави.

– Просто обхохочешься! Прямо как тогда, когда я узнал про тело. Стараешься, пыжишься, пытаешься ее спасти, а она сама роет себе могилу. – Он уже залез в кабинку, мне еще было три метра вверх.

– Прости меня!

– Да пошла ты! – крикнул он, по-королевски рассевшись и дожидаясь меня, но руку все-таки подал.

Я рухнула на сиденье, переводя дыхание. Но оно тут же пропало, когда я оглядела окрестности. Мертвый маленький городок. Заповедник, центр, шпиль моего дома, «Доктрина», дом Уоррена неподалеку. Совсем близко. Дорога из Мунсайда, забитая машинами.

– И это мы пытаемся спасти? – не удержалась я. Вид был унылый и дохлый, внушающий тоску. Сможет ли Мунсайд восстать из пепла? Не восстанет ли из него новое чудовище? Каков шанс, что если мы с Кави скрепим руки в мое совершеннолетие, то станет хоть каплю лучше, если не хуже? Исчезнут финансовый кризис, нищета, грязь, дорожные проститутки, закрытые магазины? Нет такой магии, чтобы искоренить обыкновенные городские проблемы.

Это был город стариков. Все стремились уехать отсюда как можно скорее. Мунсайд было не за что любить, если ты человек, а если ты не человек, то был обязан его любить. Без вариантов.

– Ну и как тебе твое королевство? – Кажется, Каспий немного остыл.

– Это моя тюрьма, – хмыкнула я, опустив взгляд вниз и удивленно открыв рот.

На полу кабинки лежало блюдце. То самое блюдце, которое я когда-то разбила, но сейчас оно было целехонькое, с едва заметными трещинками. Кто-то – конечно, я знала, кто, – бережно его склеил и спрятал сюда.

– Это мы искали?

Я вспомнила Кави, его взволнованное лицо, руки, пытавшиеся остановить кровь, тот шрам, встречу на пляже, то, как он произнес: «Тебе придется собирать меня по кусочкам». Мое первое детское воспоминание. Моя первая травма. Моя первая пролитая кровь.

Сам Мунсайд был разбитым блюдцем, бесполезным, сломанным, некогда красивым, но изуродованным по вине неопытных детских рук. Хламом, который хранили из уважения к памяти. Не более. Кави бережно склеил осколки, спрятал их здесь, только зачем?

Я закрыла рот рукой, потому что знала зачем. Каспий спрашивал меня, но я его не слушала. Это была не просто памятная штучка.

Я почувствовала это. Мой якорь. Это был мой шанс уехать из Мунсайда. Заклинание привязки спадет, как только я разобью блюдце.

Кави хотел спасти маленькую невинную девочку, а не город, кишащий демонами. Меня – не Мунсайд. Вот для чего все это было: послания, жертвы, смерти – чтобы я смогла спокойно уехать и уничтожить все, не только это блюдце.

Я всегда слушалась тебя, всегда. Верила в тебя, доверяла, считала, что ты умнее меня и хочешь для меня лучшего.

Это тебя и ослепило.

Каспий

Ивейн не понимала. И если обычно в таких ситуациях ею овладевал гнев, то сейчас она была в ступоре. Молча, шмыгая носом, она отправила тарелку в полет и сразу же захотела спуститься. Но ее остановили гул мотора и резкий толчок, от которого кабинка чуть не перевернулась.

– Что за… – не успел Каспий закончить предложение, как луна-парк вмиг озарился огнями, а карусели начали свой ход под грохочущую скрипучую музыку. Похоже, древний монстр наконец проснулся.

Тут же стало нестерпимо шумно, ярко и как-то совсем жутко. Заброшенный луна-парк выглядел хотя бы органично, и теперь эти ожившие лошадки без наездников, аттракционы без людей напоминали какую-то чокнутую автоматизированную фабрику.

Колесо запустилось и медленно, поскрипывая старыми болтами, начало свой ход. Ивейн лишь коротко усмехнулась и уставилась на свои ноги, не говоря ни слова.

Каспий не знал, что можно сказать в этой ситуации, да и реакции Ивейн он не понимал. Да, она была расстроена. Но из-за чего именно? Из-за бесчисленных жертв и усилий, потраченных напрасно? Из-за неизбежной гибели Мунсайда? Из-за того, что Кави не верил в то, что она могла спасти город? Последнее – самое глупое, но вполне в ее стиле. Вряд ли Кави в нее не верил, просто хотел обезопасить.

Мотивы ифрита постепенно прояснялись и, в принципе, совпадали с мотивами его отца. Обезопасить Ивейн, предать в жертву другого Исаака. Но кое-что не сходилось. Зачем тогда Кави убил Вольфганга, если они были заодно?

Кабинка даже не остановилась, они спрыгнули на землю и перешагнули через тонкую цепочку.

Селена бросилась обнимать Ивейн, и тут оторопели все, даже Томас.

– Мы за вас переживали, – сконфуженно пояснила она. – Нашли что-нибудь?