Каспий не спешил ничего говорить, предоставив возможность сделать это Ивейн.

– Вы что-то сбросили с кабинки? – спросил Томас.

– Да. Это то, что мы искали, – пояснила Ивейн, быстро зашагав к автомобилю. Томас и Селена переглянулись между собой, затем уставились на Каспия в ожидании ответов.

– Родители хотят, чтобы мы уехали из города до совершеннолетия. Они ждут нас за чертой. Думают переждать этот день, а если все выйдет – вернуться.

Это коварное «если». Каспий заметил, как передернуло Ивейн. То, что она разбила это несчастное блюдце, еще не значило, что она уедет.

Он до сих пор сомневался, стоило ли ему говорить, что они куда ближе по крови, чем казалось. Боялся то ли сглазить, то ли расстроить, то ли обидеть и решил, что пока лучше молчать. Тем более что кровь Кави он еще не достал, но хотя бы знал, как это сделать. Одна капля, больше не надо, и все, он обречен. Личная свобода и тяжелая ответственность – достойная цена за спасенный город, за выживших демонов, за благодарность отца и за счастье Ивейн. А она наверняка будет счастлива. Сдаст в следующем году экзамены, отправится куда-нибудь учиться, а вернется уже красивой, взрослой и уверенной в себе. Будет помогать Каспию решать бюрократические дела и болтать с Кави, как в детстве. Может, они втроем, нет, вчетвером, будут жить в одном доме. Хейзер вступит в Комитет, будет самой крутой мамбо, а наказание для Субботы они еще придумают. В этой утопической картине не хватало только Уоррена.

– Тебе нужно было еще куда-то? – вспомнил Томас, садясь за руль. Ивейн села на пассажирское место и тут же вцепилась в свою коробку.

– Да. Но туда я поеду одна.

Каспию это понравилось только наполовину. Значит, она еще не опустила руки.

– Если наша помощь точно не нужна… – начала Селена.

– Точно, – грубо оборвала их Ивейн. – Поезжайте к родителям.

– Ладно, как знаешь, – с ноткой сожаления ответила она.

– Мы тоже поедем за черту. Всего на пять минут.

Каспий вздернул брови от этого заявления. Хотела проверить, видимо.

– Тогда я звоню Хейз, чтобы она нас подобрала?

Ивейн согласна промычала и больше не сказала ни слова. Каспий знал, что сейчас бесполезно о чем-то у нее допытываться. Возможно, второе место – это Кави, и Каспию необходимо было добраться до него как можно быстрее.

Он прилег на заднее сиденье, Селена ютилась сбоку, кусая губы. В начале года она его так бесила, а теперь он мог с натяжкой назвать ее другом.

Что-то задело ребра. Каспий нахмурился, проверил внутренний карман и чуть не рассмеялся. Забрал из дома Ивейн и забыл об этом. Телефон, выключенный, правда, и письмо. Письмо Уоррена, которое она даже не открыла.

Для Ивейн это было тяжко, она до сих пор не смирилась с его смертью и, кажется, упорно, словно маленький ребенок, не соглашалась принять этот факт.

Как только они спасут Мунсайд, то похоронят его со всеми почестями, устроят пышную церемонию – решил Каспий. Вспоминать о его безжизненном теле в лапах Горца было невыносимо.

– Ив, держи. – Он протянул ей конверт, надеясь, что даже сейчас Уоррен сможет спасти ее. Он сам видел, что у него был удивительный дар внушать людям надежду, пробуждать в них самое лучшее. В Уоррене магии было больше, чем во всем Мунсайде.

Ивейн уставилась на конверт как на призрака из прошлого. Селена следила за ней и слабо улыбнулась, когда рука Ивейн все-таки схватила письмо и положила на коробку.

За чертой города оказался целый лагерь нечисти, которая была способна покинуть Мунсайд, но еще не теряла надежды. Родители Селены и Томаса, довольно пожилые, но очень приятные люди, почти бросились под машину – так хотели увидеть своих детей. Каспий и Ив остались внутри. Они видели своих одноклассников, преподавателей, даже Дин инструктировала каких-то оборотней и отсалютовала им. Однако само сборище напоминало открытый бункер в ожидании бомбежки. Одни сидели в машинах, другие привезли дома на колесах, третьи разбили палатки, кто-то раздавал пледы и воду. Нечисть сплотилась и была как никогда едина. Уже никто не помнил ни о кастах, ни о какой-то иерархии и демонкратии.

Ивейн осторожно вышла из машины, боязливо сделала вдох и распрямила плечи. Свобода. Сзади нее стояла табличка «Добро пожаловать в Мунсайд».

– Привет, босс! – встретила их Дин. – Подкинете до города?

– Это не наша машина, но… стоп. Ты хочешь вернуться в Мунсайд? – удивилась Ивейн.

– Пф, конечно, – весело оскалилась Дин. – Самых трусливых щенков мы вывезли за черту, а мне-то что? Я тебя знаю, Лавстейн. – Она ударила ее ладонью по плечу. – Может, и напортачишь, но в итоге все исправишь. Мне нечего бояться. Тем более что Кольту жесть как страшно. Он запасся кровью напоследок, а я – стейками. Так что устроим себе что-то типа праздничного ужина. Будем пить за твои «волшебные» восемнадцать лет.

По лицу Ивейн было видно, что слова Дин до нее не доходили. Она лишь глупо открывала рот и никак не могла что-либо сказать. Каспий с довольной ухмылкой отошел назад, пока Ивейн обступили со всех сторон со словами поддержки и благодарности. Кто-то предлагал свою помощь, иные даже пытались ее накормить. Это выглядело крайне умилительно, настолько, что Ивейн не верила своим глазам.

Нечисть была обижена и на ее предков, и на нее в том числе. Они никогда не верили в нее, позволяли себе ехидные замечания и шуточки, но сейчас, перед лицом опасности, у них никого не осталось. И вот они готовы прятаться за спиной маленькой, глупой, нахальной девчонки.

Каспий задумался: а как они будут относиться к нему, если он взойдет на престол? Наверняка будут злиться, что такая власть досталась какому-то инкубу. Лучше уж человеку, чем самому мелкому демону, выживающему на чужой похоти. Тем более что, когда раскроется вся правда, его невзлюбят еще больше. Вольфганг был на плохом счету, и его бастард вряд ли избежит этой участи.

Но стоила ли эта чужая, чуть фальшивая, отчаянная поддержка собственной свободы? Ивейн должна была об этом задуматься.

Позвонила Хейзер и сказала, что будет через десять минут. Толпа стала отступать, и, воспользовавшись моментом, Ивейн уединилась, чтобы прочесть письмо. Он видел, как тряслись ее руки, а из глаз текли слезы.

Свое письмо он помнил чуть ли не наизусть: «Горжусь, что знал тебя». Да, эта фраза его совсем обескуражила, но никогда ему не было так тепло от чьих-то слов. Ну, кроме как: «Мне очень жаль, что ты мой племянник».

Каспий фыркнул. Повел себя как полный козел и ничего ей не сказал, хотя она думала, что вот-вот умрет. Казалось, Ивейн Лавстейн не могла умереть. Она столько раз была на грани смерти и избегала этой участи, что Каспий почему-то был уверен в ее неприкосновенности.

Ивейн вернулась. Во влажных глазах светилась небывалая решительность. Она прямо смотрела на Каспия, и ее губы были чуть подернуты довольной улыбкой.