неуместными, как ему казалось, проценковскими замечаниями. — Как говорила классик международного интернационализма: «Лучше умереть стоя». А еще лучше — вообще не умирать. Так мужики? А вообще — «разговор на эту тему портит нервную систему», что перед премьерой крайне нежелательно.

— Правильно! — согласился Проценко. — Я о том же. Нервы надо беречь.

В это время распахнулась дверь пилотской кабины, и выглянувший второй пилот стал показывать пальцем вниз.

— На посадку, что ли? — посмотрев на часы, удивился Проценко. — Говорили, час лету, а еще и половины не набежало.

— Интересная мизансцена, — прильнув к грязному стеклу иллюминатора, прокомментировал Домнич и заорал пилоту: — Давай еще на один круг! И понижей! Треба разжувати… Давай, давай! — И отодвинув ногой окончательно расположившегося на полу Василия, направился к пилотской кабине.

— Чего там? — недовольно проворчал Шабалин.

— Интересная режиссерская находка. Причем в местах, где ничего подобного быть не должно. Тем не менее имеет место быть. Ежели, конечно, не показалось. Что в этих местах тоже иногда случается.

Вертолет чуть завалился набок, выполняя разворот. Почти все, кроме Василия и спящего Чикина, прижались лбами к иллюминаторам. Василий, воспользовавшись непонятной для него заинтересованностью своих похитителей, придвинулся почти вплотную к забывшему про автомат охраннику.

— Карамболина, Карамболета, — продолжал комментировать увиденное явно повеселевший Домнич. — Неожиданная находка всегда кстати, даже во время премьеры.

— Ты это про ту лодку? — тоже что-то разглядев внизу, заинтересовался Проценко. — А говорили, летом в тайге ни живой души.

— В том-то и дело, — радовался Домнич. — А данный водоем здешний народ вообще по кругу на цырлах обходит.

— Выходит, не все обходят, — изрек наконец Шабалин, тоже приложившийся лбом к стеклу иллюминатора. — Скажи, чтоб еще понижей взяли.

Домнич сунулся в пилотскую кабину, что-то стал объяснять, и вертолет заложил еще один круг, снижаясь к поверхности довольно обширного, вытянутого в длину озера, берега которого густо поросли нетронутой вековой тайгой. Теперь уже отчетливо можно было разглядеть моторку с одинокой фигуркой на корме у мотора. Лодка была почти неподвижна, несмотря на то что сидевший в ней человек пытался небольшим веслом направить ее к берегу. Солнечные лучи из-за вершин огромных елей и яркие блики на воде ослепили было смотревших, скрыв на время и лодку, и зарябившую от винта черную воду. Совсем близко замелькали вершины елей, перекосился горизонт — вертолет пошел на новый круг, подчиняясь крику и жестам просунувшегося в кабину Домнича.

— На хрен она тебе сдалась, эта лодка? — спросил Проценко. — Узнал, что ль, кого?

— Вроде баба какая-то, — подал голос один из проценковских боевиков.

— Не какая-то, а вполне конкретный экземпляр, — продолжал радоваться Домнич. — Заполучив который одерживаем полную и безоговорочную победу на пути к нашей конечной цели.

Василий оцепенел, демонстрируя не то потерю сознания, не то полную прострацию, которая вроде бы должна наступить после обжигающего глотка неизвестного ему напитка. Услышав, что в лодке, возможно, женщина, задохнулся от мысли: «Любаша!» Но тут же отмел: «Исключено. В поселке она и вроде как под арестом. Кто тогда? Неужели…?»

К горлу подкатил комок. Василий был уверен, что догадался.

— Артист вроде сказал, что озеро по кругу обходят, боятся. Значит, Убиенка! Тут и думать нечего. Олег говорил, она от него убежала. Салага недотепанный. Врезать надо было для просветления соображения. Бедная девчонка. Она же вторую ночь тут колотится. Почему таким светлым, ни в чем ни перед кем не виноватым не везет? Надо нашего попа поспрашать. Несправедливо? Еще как несправедливо. А если несправедливо, надо менять ситуацию. Какого хрена они над ней зависли? Надо линять. Калаш, можно считать, мой. Так что будем сейчас посмотреть. Чего ее сюда-то занесло? Дурное место. Очень даже. Батя в свое время тоже его обходил. Главное, успеть дверь открыть, пока эта шобла не очухалась. Это уж как повезет. Ну, гражданин поп, помолись за везуху раба Божьего Васьки Боковикова. Она ему сейчас будет во как нужна.

Он чуть приподнял голову, оценивая расстояние и объем обстановки, левой полусогнутой ногой уперся в какую-то опору и уже приготовился было к рывку, но разглядев, что происходило, напротив, рядом с кабиной летунов, замер и даже задержал дыхание. Домнич и второй пилот сами открывали входную дверь.

Показывая второму пилоту, вернувшемуся в кабину: ниже, ниже, Домнич высунулся наружу и, удостоверившись наконец в своей догадке, заорал что было сил на известный опереточный мотив:

— Безусловно, кое-что, хоть и немного С той поры, как существует белый свет, До сих пор зависит многое от Бога, Несмотря на то, что Бога нет… Есть Бог! Е-есть!

Вертолет завис прямо над лодкой, взбаламутив винтами зеркальную до того воду озера.

— Она, что ль? — приподнялся со своего места Шабалин, желая убедиться в свалившемся вроде бы ниоткуда везении.

Узнав кричавшего, Маша отбросила единственное весло, дотянулась до лежавшего на дне лодки ружья и вскинула его к плечу.

— Война и мир! — кричал Домнич. — Лично мы за мир во всем мире! Да она стрелять не умеет, — успокоил он пытавшегося оттянуть его в сторону от открытой двери одного из проценковских боевиков. — Она же дурка, сама себя пугает.

Раздался неслышный в вертолете выстрел и лучший, по словам Проценко, стрелок из его наймитов, согнувшись, вывалился в проем двери. Все на несколько секунд замерли, пытаясь осознать случившееся, а потом, как по команде, поднялись со своих мест, не отрывая глаз от отползавшего от проема Домнича. Вместе со всеми поднялся и Василий. Неуловимым ударом обездвижил стоявшего рядом боевика, подхватил одной рукой его автомат, другой зажал под мышкой голову поднимавшегося с четверенек Домнича и вместе с ним вывалился из вертолета. Внизу раздался второй выстрел. Неизвестно куда попала вторая пуля, но как-то сразу сбился ритм до этого ровно работающего двигателя.

— С-сука! — прошипел до неузнаваемости изменившийся в лице Проценко и, рванувшись к кабине вертолетчиков, что было сил заорал: — К берегу давай! К берегу, мать твою!

Проснувшийся от крика и вертевший туда-сюда головой, ничего не понимающий спросонья, Чикин разглядел наконец, что в вертолете почему-то отсутствуют Домнич и лежавший у