мне сегодня нездоровится. Пожалуй, пойду. Вы передайте генералу-губернатору мои извинения. (Двигается к двери, где Глаша тут же подает ему пальто.)

(Петр Данилович подходит к Лажкину.)

Петр Данилович. Николай Францевич, ты что уходишь?

Лажкин. Спасибо за угощение. Буду помнить долго.

Петр Данилович. Николай Францевич, еще раз прости меня.

Лажкин. Петр Данилович, знаешь, что я тебе скажу? Обида прощается, но не забывается.

Петр Данилович. Кто старое помянет, тому глаз вон. Давай помиримся. А я уж в долгу не останусь.

Лажкин (поглядывая на Иннокентия, говорит с усмешкой). И любовь иногда способствует движению капиталов. Не возгордись, Петр Данилович. Птаха улетает, но неизвестно, где она сядет. На все воля Божья. (Уходит.)

Петр Данилович. Недаром говорят: тупо ковано, не наточишь, глупо рожено – не научишь.

(К Фросе и Сергею подходит Иннокентий.)

Иннокентий. Мне уже ведомо о вашем столь неожиданном для родителей решении. На моей памяти это второй случай. Несколько лет назад в Гижиге, направляясь на Аляску, чиновник некто Хотимский, уже сел в коляску. И тут его спросили, что он будет делать там без жены. Он вышел из коляски, зашел в дом, где ночевал. И сделал предложение хозяйской дочери. Пригласили священника, он их обвенчал, и они вдвоем тронулись в путь. Через несколько лет я встретил его в Анадыре. У него уже было четверо детей.

Сергей. Владыко, благослови нас.

Иннокентий (осеняет крестом молодых). Отче, прииде час: прослави Сына Твоего, да и Сын твой прославит Тя. Радуйтесь в надежде, будьте терпеливы в скорби, в молитве постоянны.

(Все вокруг начинают поздравлять молодых.)

Петр Данилович (Наталье Павлантьевне). Вот бы моя маменька сейчас посмотрела.

(И владыко и генерал-губернатор поздравляют Фросюшку.)

Наталья Павлантьевна. Это они меня поздравляют. И что бы ты без меня?

Петр Данилович. Каюсь, каюсь, матушка!

Картина одиннадцатая

Иннокентий приглашает всех выйти на улицу. Идут к церкви. На паперти сидят нищие. Чуть поодаль стоит шаманка с сыном. Завидев идущих, один из нищих, приподняв шапку, начинает кричать Муравьеву.

Нищий. Эй, генерал, отбомбись!.. А если денег нет, рядом садись!

(Петр Данилович достает свой кошелек.)

Нищий (весело). С таким-то кошелем, не то что к приказчику, к царю можно идти. Не побрезгует, во всякое время примет.

Другой нищий. А это кто такой? Неужто сам митрополит Московский к нам пожаловал? Гляди, паря, да его сам губернатор сопровождает! Чудны твои дела, Господи!

Нищий. Нет, к нам владыка отец Иннокентий пожаловал. Утром я его в Благовещенской видел, он там служил.

Другой нищий. Сейчас дождь пойдет!

Нищий. Никак наградят. Прямо из своей руки.

Другой нищий. Догонят, еще из казны добавят.

Нищий. Держи карман шире. Как бы зубы не повыбивали.

Другой нищий. При владыке побоятся.

(Иннокентий христосуется с каждым и одаривает деньгами. К нему подходит шаманка, припадает к руке. Иннокентий крестит ее, дает ей бумажку. Глядя на него, делает это губернатор Муравьев и все, кто был в доме Катышевцева. Петр Данилович сорит деньгами. Чуть в стороне на ступеньках стоят Яшка-тунгус и отец Данила.)

Иннокентий. Христос Воскресе!

Данила. Воистину Воскресе, владыко. Вы ли это?! Вот радость! Действительно сегодня Светлый день.

Иннокентий (чуть отстраняется и разглядывает Данилу.) С глазами у меня беда. Плохо видеть стал. Неужели Данила?

Данила. Я, я, батюшка!

Иннокентий. Сегодня мой келейник Яков слово за тебя держал.

Данила. Владыко. Я готов следовать, куда укажет ваша рука. Свет мал, а Россия велика. И над нею Господь наш милостивый.

(К Даниле подходит Петр Данилович с Натальей Павлантьевной.)

Петр Данилович (радостно). Кого я вижу, Данила! Рад тебя видеть.

(Из-за Данилы выходит нищий. Петр Данилович протягивает ему ассигнацию. Нищий берет и прячет ее в карман.)

Данила. Христос Воскресе, Петрович!

Петр Данилович. Воистину Воскресе!

(Целуются.)

Данила. Пусть в твоем доме, Данилович, будет всегда достаток, и чтоб гости любили бывать у тебя.

Петр Данилович. Ну а рюмку ты со мной, надеюсь, выпьешь?

Данила. Не откажусь.

Яшка-тунгус. А со мной?

Наталья Павлантьевна. Это что за туземец?

Данила. Это не туземец, это крещеный человек. Зовут его Яшка, Яков. Его от Енисея-батюшки до Лены-матушки все лесные люди знают. (Яшка-тунгус согласно кивает.) А сегодня он у владыки келейником служит.

(К Иннокентию подходит Муравьев со свитой.)

Данила. Кого я вижу! Николай Николаевич, ваше превосходительство. Вот не ожидал. Вы, должно быть меня не помните. А мы с вами еще с кавказской войны знакомы.

(Все окружают Данилу.)

Данила. Христос Воскресе, люди добрые!

Все хором отвечают. Воистину Воскресе! (Крестятся.)

Данила. Николай Николаевич, возможно, помнит, в кавказскую войну я в третьем гренадерском полку офицером служил.

Муравьев (возбужденно). Так это не вы ли, голубчик, дрались на дуэли с поручиком? Как там его – Шульцем, Шмульцем?

Данила. Шпульцем.

Муравьев. Был такой задира.

Данила. И память же у вас, ваше превосходительство! Я здесь всем говорю, что знал вас, но мне не верят.

Муравьев. Всегда рад видеть тебя, старого товарища.

Данила (с усмешкой). До Бога высоко, до царя далеко. После кавказской войны, где я служил под началом Николая Николаевича, меня в Сибирь сослали. Здесь Петр Данилович, дай бог тебе здоровья, к себе взял. И в Якутске я был, и в Охотске, и на Камчатке, и на Командорах. Потом аж до Америки добрался. Там мы зверя били. Потом обратно я поехал. Думал, приеду в Россию, заживу в своем доме счастливо и богато. А тут убили отца.

Трубецкая. Ах, какая беда, право!

Данила. Тогда не то что теперь: не открыли убийцу. Потом моя хозяйка умерла: ну бог с ней! Божья власть, а все горько. Потом сгорела изба, а в ней восьмилетняя дочь. Женился вдругорядь, прижил два сына; жена тоже умерла. С сгоревшей избой у меня пропало все имущество, да еще однажды украли у меня тысячу рублей, а другой раз тысячу шестьсот. А как наживал-то. Как копил! А потом от ветрянки сыновья померли.

Трубецкая. Страдания Иова!

Данила. А потом с легкой руки владыки священником стал. Нынче хожу с протянутой рукой.

Иннокентий. И что, Данила, собираешься делать дальше?

Данила (повернувшись к Иннокентию). Хочу, владыко, попросить вашего благословения уехать на Камчатку или Амур. Я к строю еще гож, белку стреляю, на медведя хожу. Думаю, сегодня, когда война, могу хоть с турком, хоть с англичанином. Мне не привыкать.

Иннокентий. Крест нести, Данила, гораздо тяжелее.

Данила. Я от креста не отказываюсь. Хочу быть полезным там, где тяжелее. Быть рядом с русским воинством.

Иннокентий. Есть у меня мысль попросить тебя служить в