Лажкин. Но и пылинка, вовремя брошенная на весы, склоняет их в другую сторону. Кстати, здесь Петр Данилович Катышевцев с женой. Они тоже собрались на Камчатку. Петр Данилович, по примеру Волконского решил Россию защищать солдатом. (Вынимает изо рта трубку, приставляет ее к виску и начинает вращать.) По дороге ему сообщили новость, его дочь Фрося должна вот-вот разродиться. И что господин Самарский был ранен при обороне Петропавловска. А после они выехали с семьей на компанейском корабле и пропали. Вот Петр Данилович ждет судно ехать на Камчатку. Здесь нанял вооруженных якутов.

Иннокентий. Купеческое дело – торговать, а не воевать. Ну, беда с ними!

Лажкин. Сейчас они ждут меня в лесу, чтобы ехать вместе до Якутска.

Иннокентий. Господь вам в помощь, Николай Францевич. Передайте многоуважаемому Константину Петровичу и Наталье Павлантьевне мое благословение. И скажите, что нельзя поддаваться унынию. Господь поможет, и их возлюбленные чада отыщутся. Будем молиться за них.

Лажкин. Передам, обязательно передам. (Вздыхает.) Что теперь будет с Камчаткой, что будет с Америкой? Англо-французская армада караулит каждый шаг. Слышал я, что здесь, на Восточном море, пятьдесят шесть вражеских кораблей.

Иннокентий (раздумчиво). Следовательно, как бы Камчатку ни укрепляли – ей не устоять. Наши суда укрылись в Амуре и в совершенной безопасности.

Лажкин. Путятин и Невельской увели корабли вверх по Амуру. Духовенство русской Америки собрало деньги серебром на военные нужды. Но англичане остановили корабль и все забрали.

Иннокентий. Мы не обеднеем, они не станут богаче. Наемники – всегда наемники, особенно у слепых. Надо помолиться за павших соотечественников, которые до конца выполнили свой долг. Жизнь – сложное дело. Опора одна – Господь!

Лажкин. Местные, когда в лес убегали, посуду на огородах зарыли. Иконы, кресты, кадила, всю церковную утварь унесли. Сигнальные пушки зарыли. Англичане нашли посуду и взяли ее себе. Кто-то из наших выдал. Но свои же воруют. Товары компанейские растащили. Урону от них больше, чем от неприятеля. Беда, право!

Иннокентий. Не в первый раз открывается здесь воровство. Но смотришь-посмотришь – дело совсем не так кончится, как можно было ожидать; все и вокруг – родня, а свой своему поневоле друг. Для России эта зараза, может оказаться опаснее и страшнее всяких неприятельских нашествий.

Лажкин. Якуты, увидев, что русские побросав и закопав вещи, убежало в лес, перестали исполнять христианские обязанности. Разбежались по улусам, говорят, что будут шаманить и отпугивать англичан. И отец Петр, который здесь служил, первый отъехал.

Иннокентий. Каюсь, отец Петр – моя вина. Болезнь надо лечить вовремя. Порою нужно отрубить больной палец, чтоб было спасено все тело.

Лажкин. Все рушится. Компания – банкрот. Владыко, подскажите, что делать? Чем утешится душа наша?

Иннокентий. Надо ударить в колокол и показать, что церковь наша стоит и будет стоять на этой земле.

Лажкин. Кто же ударит? Вы, ваше преосвященство?

Иннокентий. А что? И ударю.

Лажкин. Я преклоняюсь перед вами, ваше преосвященство. Но колокольным звоном вражескую силу не отгонишь.

Иннокентий. Вспомните. Вначале было слово. А потом пошли дела. Если бы Николай Николаевич прошлым летом не сплыл по Амуру и не сплавил с собой хлеб и людей, то Петропавловск был бы уничтожен неприятелем. Конечно, бог знает, что будет далее, но неприятель пока отбит.

Лажкин. Но корабли его заходят в Аян, как к себе домой.

Иннокентий. Ничего. Но в Амур-то они не заходят.

Лажкин. Владыко, и я признаю свою неправоту, когда настаивал против Амура. Но этим дело не закончится. После перемирия начнется торг, и нам придется уступить американские колонии.

Иннокентий. Да полно вам, Николай Францевич. Мы не святые и предвидеть все невозможно. Зато у России теперь есть Амур. Встали там и будем стоять.

(Лажкин уходит. Иннокентий вновь принимается прибирать в церкви. Открывается дверь, и в церковь вбегает Яшка-тунгус.)

Яшка-тунгус. Батюшка! Беда. Англичане на берегу. Бежать надо!

Иннокентий (спокойно). Рад тебя видеть, сын мой, живым и здоровым.

Яшка-тунгус. Я только что был мертвым. Плыли мы с Камчатки, нас остановили и взяли в плен. Десять суток мы сидели в трюме. А я прыгнул от них в воду. Меня стреляли. Но видишь живой. Сюда прибежал.

Иннокентий. Молись. Господь тебя спас.

Яшка-тунгус. Я каждый день ему молюсь. Утром и вечером. Когда спать ложусь и когда встаю.

Иннокентий. Как ты на корабль-то попал?

Яшка-тунгус. Мы, батюшка, летом прибыли на Камчатку. Губернатор – Василий Степанович – добрая душа, нас принял, дал помещение. Петропавловск тогда к обороне готовился. Ну и мы в стороне не стояли. Сергей Львович был назначен на батарею. Данила обучал военному делу камчадалов.

Иннокентий. И где они сейчас пребывают?

Яшка-тунгус. В плену английском. Когда подошли корабли, началась страшная пальба. Они высадили десант. Я впервые в жизни стрелял по живым людям. Прости меня, Господи!

Иннокентий. Яша, это война.

Яшка-тунгус. Завойко – губернатор, так нам и сказал. Умрем за веру, царя и Отечество. Когда хранцузы высадились и полезли в гору, Сергей Львович ударил по ним из пушки. Данила был среди матросов и читал молитвы. Когда хранцузы подошли вплотную, матросы и камчадалы ударили в штыки. Хранцузы и англичане бросались от наших в море прямо с утеса.

Иннокентий. Завойко мне писал, что десант насчитывал девятьсот человек, а наших было около трехсот.

Яшка-тунгус. Мы их там положили несчитано, а остальные бежали к лодкам, как испуганные олени. Сергей Львович был ранен. Его и Данилу Завойко посадил на компанейское судно вместе с женой Фросей, ребенком, Глафирой. Они меня с собой взяли. При выходе из Петропавловска нас остановили англичане.

Иннокентий. Будем молиться во Славу нашего оружия и чтоб воцарился мир.

(В церковь входят вооруженные ружьями якуты. Впереди всех вождь Тырынтын.)

Тырынтын. Кентий, там англичане с корабля. Направляется сюда. Уже близко. Это те, что приплывали сюда недавно. Возле ограды лошадь.

Иннокентий. Предлагаете бежать?

Тырынтын. Мы пришли тебя защищать.

Иннокентий. На все воля Божья. Мы у себя дома. И не пристало хозяевам бегать от гостей. Даже непрошеных.

(Якуты начали о чем-то шептаться.)

Иннокентий. За меня не беспокойтесь. Я буду молиться за вас.

Тырынтын (помявшись). Мы думали, ты нас бросишь, как негодных собак, а ты приехал к нам.

Иннокентий. Мне государь наш Николай Павлович при встрече сказал: «Там, где поднят российский флаг, он не должен более спускаться». Там, где прозвучал колокол, служба не должна прерываться. Идите, дети мои к своим семьям и молитесь. А с оружием в храм заходить нельзя.

Тырынтын. Мы будем