говорится, свой зад выше головы. Однако за дверью кабинета он был одним из самых ярых сторонников очернения Шебаршина в духе и традициях 8-го отдела. Он постоянно распускал слухи о том, что Шебаршин беспомощен, некомпетентен и что Центр им ужасно недоволен. По результатам работы он полностью соответствовал своему другу Алиеву. Во время сокращения от Арутюнова тоже избавились. Он был переведен в Генеральное консульство в город Исфахан.

Шебаршин как-то заметил в разговоре, что на меня поступают жалобы о том, что я стал высокомерен с товарищами по работе. Я ответил ему, что это сплетни чистой воды и мне известно, кто их распускает. При этом я заметил, что сплетни распускаются не только про меня. Шебаршин согласно кивнул, однако посоветовал мне быть осмотрительнее в поведении.

Это обвинение в мой адрес было полным абсурдом, потому что я — человек без амбиций и мне никогда не доставляло удовольствия командовать людьми. Это было против моей натуры.

Меня обвиняли в том, в чем моей вины совершенно не было. Но вот в том, в чем была моя «вина», меня никто не обвинял. Никто не обвинял меня в нелояльности советской власти, хотя я не скрывал своих взглядов в этом вопросе. Я совершенно откровенно говорил со своими приятелями о продажности партийных руководителей, о коррупции, о воровстве, о необходимости вышвырнуть всю эту сволочь из нашей жизни. При обсуждении путей решения наших проблем я открыто высказывался за упразднение колхозов и передачу земли крестьянам в частное пользование, за развитие частного сектора в легкой промышленности и обслуживании, а главное — за устранение из нашей жизни этой жуткой тягомотины коммунистической идеологии. Иногда мне доставляло удовольствие спорить с женой Сергея Полякова, которая окончила МГУ и затем работала там преподавателем марксизма-ленинизма. Она сильно раздражалась, когда не могла найти убедительных доводов для сравнения гнусной советской реальности с великолепными обещаниями теории. Я открыто высказывал свое возмущение тем, что происходило в посольстве и в советской колонии в целом, и никто, включая и руководство резидентуры, никогда мне это в вину не ставил. Я сомневаюсь, что им об этом было неизвестно. Да мне и было все равно, знают они об этом или нет. Я был готов сказать то, что думал, кому угодно. Моя откровенность никого не шокировала, потому что большинство наших офицеров разделяли мою точку зрения. События в Польше придавали мне моральные силы и подогревали надежду на возможные перемены. Польша для меня даже затмила Афганистан.

А в Афганистане советская армия увязала все глубже и глубже. Надежды на быстрый разгром сопротивления и вывод войск не оправдались. Не привыкшие к ведению боевых действий в горных условиях Афганистана советские танковые и бронечасти ничего не могли сделать с маленькими партизанскими группами, которые наносили молниеносные удары и скрывались в горах. Они знали эти горы гораздо лучше. К тому же афганским партизанам начали оказывать помощь Пакистан и Иран, и вооружение партизан улучшилось, и они стали наносить все более ощутимые удары по советским воинским частям. Набеги теперь совершались все чаще и чаще, даже в районах Кабула. Советские отвечали массированным огнем по горам, где уже никого не было. Военные чувствовали себя оскорбленными и опозоренными перед всем миром. Самая сильная в мире армия не может справиться с горсткой повстанцев. Офицеры резидентуры ГРУ в Тегеране, близко знавшие тех, кто воевал в Афганистане, и тех, кто планировал эти операции в Генеральном штабе, рассказывали, приезжая из отпусков, что у советского военного командования есть путь победы в Афганистане. И путь очень быстрый. Для этого необходимо чисто физически перекрыть пакистанскую и иранскую границы и прекратить поступление помощи партизанам из этих стран. Тем самым временем десантные войска уничтожают формирования партизан, запертых в Афганистане. Для осуществления этого плана необходимо увеличить численность советских войск до трехсот тысяч человек.

Однако этот план был невыполним, так как Политбюро, напуганное санкциями Запада, не желало эскалации войны и предпочитало, чтобы военные действовали имеющимися силами.

Вместо быстрого военного решения проблемы они предпочитали действовать тайно, по-коммунистически. Управлению «С» КГБ было дано задание уничтожить партизанское движение изнутри. Возродилась деятельность 8-го отдела, отвечающего за проведение активных акций. В этих целях был создан спецотряд «Каскад», куда вошли нелегалы, владеющие афганскими языками. Они должны были находить афганских партизан, присоединяться к ним, получать как можно больше информации, а затем уничтожать их своими силами или наводить на них советские войска. Резидентурам по всему миру было дано задание вербовать просоветски настроенных афганцев и направлять их в Центр для специальной подготовки. Кроме того, в таких странах, как Пакистан и Иран, линии «Н» должны были организовать агентурное проникновение в афганские эмигрантские центры.

Мы предложили использовать для этого «Вагифа», однако Центр на это не пошел — слишком опасно. У меня был один знакомый афганец, студент тегеранского университета, который давно мечтал поехать учиться в Советский Союз. После короткой разработки он дал согласие на сотрудничество, и я его в Москву отправил, на спецучебу. Что с ним стало потом, мне неизвестно.

Всю эту работу я делал без особого желания. Но так всегда в жизни и получается, что, когда что-то не особо хочешь, оно тебе само в руки идет.

22 сентября 1980 года началась ирано-иракская война. Конфликт между Ираном и Ираком уходит своими корнями в далекое прошлое, однако причина для него была всегда одна. Кому принадлежат воды Шатт-эль-Араб. Шатт-эль-Араб — это устье рек, впадающих в Персидский залив с территории Ирака и Ирана. Западный берег устья принадлежит Ираку, восточный — Ирану. Издавна эти две страны никак не могли решить, кому принадлежит право распоряжаться этими водами. В конце концов при последнем шахе Ирана в 1975 году было достигнуто соглашение о том, что граница между двумя государствами должна проходить по середине реки, и таким образом обе стороны имеют одинаковое право на использование этого водного массива. Это было разумным решением проблемы, и казалось, что вопрос решен навсегда. Но, как мы знаем, ничто не вечно.

Иран со своей идеей мировой исламской революции начал вмешиваться в дела других стран региона, особенно тех, где преобладало вероисповедание ислама шиитского толка. Население восточных районов Ирака исповедует шиизм. Кроме того, в Ираке проживало много выходцев из Ирана. Вот среди этой части населения иранские эмиссары начали проводить свои идеи. Иракским властям это не понравилось. После первых волнений шиитов иранского происхождения они начали депортировать их из страны. Одновременно в Ираке началась антиправительственная пропаганда. Это привело сначала к напряженности, а затем и к прямым