выбирал животное для загона, и Релину, что готовила мясо, намекая на их плохой нюх, не сумевший распознать больного от слабого, свежее от тухлого.

– Откуда нам знать в каких помойках ты шарил, по дороге в лагерь, – язвительно парировала Релина. Вперёд вышла пятнистая волчица и встала между женщиной и Раджи.

– Ты слишком молода для старшей матери, – держа голову ниже человеческой, прокомментировала она. Релина не ответила, продолжая с вызовом смотреть в глаза волчице. Старшая мать держалась прямо и гордо, не выказывала гнев, раздражение или страх.

– Не возраст главное, – напомнил Амбери.

– Опыта вам всем тоже не достаёт, – подытожил Раджи, переводя взгляд со старшего воина на Релину.

– Мне тоже? – Когда подошёл Кетал никто не заметил, он держал себя также спокойно, как и старшая мать, но в глазах его не было вызова, только забава.

Раджи заметил весёлые искорки в глазах вожака, с досадой покачал головой и отступил. Он считал поведение Кетала не достаточно серьёзным, он представлялся мужчиной безответственным, слабым и поддержанным влиянию, особенно влиянию Релины. Всё это Раджи воспринимал как слабость. Реми был согласен с ним, но ни если стае суждено разделиться, мальчик не хотел бы оказаться под эгидой матёрого волка.

– Почему Раджи назвал Пустынника трупожором? – тихонько спросил Волчок у Дорела. Оборотень спал с лица, потёр шею, не находясь с ответом, но всё же негромко проговорил:

– Это связано с его детством. Знаешь, – сообщил мужчина, – здесь у всех за плечами своя страшная, печальная история и каждый сам решает, кому её поведать.

Реми кивнул, соглашаясь с последним замечанием. Ему с трудом верилось, что в стае Кетала кто-то пережил хотя бы половину его собственных страданий, иначе они просто не смогли бы широко улыбаться, весело смеяться и радоваться. Ведь самым улыбчивым и радостным всегда был именно Пустынник.

К вечеру обмен колкостями на поляне забыли, но осадок остался. Релина чаще чем обычно бросала полные подозрения взгляды на Раджи и его пятнистую подругу, Амбери держался ближе к вожаку. У костра как на ладони проступило разделение стаи: согласные с несостоятельностью старшей матери и воины уселись ближе к Раджи, остальные – их было меньшинство – заняли места около Релины. Все казались более напряжёнными, чем обычно, один Кетал словно ничего не замечал, широко улыбался, громко смеялся над пересказом впечатлений от охоты Пустынника.

– Кетал, расскажи что-нибудь, – предложил Амбери, тряхнув гривой гладких ровных белоснежных волос. В облике зверя он был потрясающе красив, с гордостью нося мех снежного волка, но сейчас сидел в развалку человеком.

– Да. Ты давно ничего не рассказывал, – поддержал красный волк, высунув язык.

– Какую-нибудь героическую легенду или придание, – согласно закивала Релина, краем глаза наблюдая за реакцией Раджи, тому идея понравилась.

– А бывают оборотни-Проклятые? – спросил Реми, желая восполнить пробел в своём знании истории.

– Это ты к чему? – смутился Кетал.

– В одних историях Гамбит – оборотень, а в других – Проклятый. Так кем же он был? – Мальчик никак не мог сопоставить факты между собой: в легендах о Разрушительнице тридевяти миров Сильване Гамбита описывали оборотнем, что легко мог затеряться в толпе людей, путешествовал с девушкой по мирам и помог отвоевать земли бывшего Ханаэша. Они составляли пару, и потому Гамбиту отводилась не последняя роль в событиях, произошедших около трёхсот лет назад. Но затем того же самого Гамбита назвали Проклятым и обвинили в скоропостижной смерти Разрушительницы, после чего, его имя вновь упоминается лишь с приходом в мир дочери Сатаны – реинкарнации Сильваны. В легендах о Демонше Гамбит всегда только Проклятый, сын демона и отрёкшейся женщины. Его описывали, как крылатого монстра с рогами и хвостом, усеянном шипами. Как не допытывался Реми в своё время у учителей гильдии воров, он так и не смог разобраться в этой тайне. Не то чтобы мальчика интересовала история, но в легендах оставалось слишком много белых пятен.

В голове юного оборотня не укладывалось, как один и тот же Гамбит мог быть парнем сначала Сильваны, а потом Дочери Сатаны, ведь вторая пришла в мир спустя сто лет. Сколько же в итоге жил Гамбит? Один это человек, или, возможно, их двое? Тогда почему оборотня обвиняли в смерти Разрушительницы?

– Ясное дело, и тем, и тем, – ответил Кетал.

– Такие разве бывают? – нахмурился Реми. Во всех легендах, что рассказывали оборотни было полно дыр и нестыковок, а иногда отсутствовала логика, мальчика всё это раздражало, он хотел высказаться, но прикусывал язык. Кто он такой чтобы поучать взрослых, настоящих оборотней? Шавка в людской конуре, сидевшая на цепи большую часть жизни.

– Демоны они такие. Любых баб совратят. А бабы, чьего народа бы ни были, все готовы тут же юбки задирать, – заявил Кетал, не расставаясь с кружкой эля. Недавно им попался торговец, которого оборотни обобрали, укатив в первую очередь бочки с выпивкой.

– Ах ты, псина! – рассерженная Релина в сердцах топнула каблучком своих сапожек по земле.

– Чо я-то сразу? Бабы все такие. Продажные. Готовы с демоном ложиться!

– Кетал, уж не по своей ли ты судишь? – крикнул Раджи, весёлый от выпивки, но не упускающий возможности задеть своих противников.

– Это же мерзко, – признался Реми.

– Демоны, между прочим, имеют почти человечью ипостась. И выглядят соблазнительно, загорелые, накачанные, не в пример некоторым обрюзглым оборотням, – Релина расплылась в довольной ухмылке.

– Говорит так, будто сама их видела, – негромко проговорила пятнистая волчица.

– Таки я уверен, она не только глядела, но и, – договаривать Раджи не стал, его молчание и многозначительный взгляд красноречивей любых слов.

– Уж всяко лучше тебя, – заткнула его Релина.

– Знай своё место, женщина! – рявкнул Кетал. Он хотел ударить чаркой по бревну, на котором сидел, но локтём задел сучок и согнулся от боли.

– Вы мужики тоже кобели те ещё! Чуть какая-нибудь Суккубка потрясёт перед вами своими прелестями, и тут же из штанов высигаете! – упорствовала и защищала весь женский род Релина. Она через глубокое декольте продемонстрировала, какими именно прелестями трясли суккубы, Реми увидел это и съёжился, опустив голову. Его снова охватила волна смущения и желания потрогать грудь женщины, узнать мягкая она или упругая.

– Может и так. Но от такого союза Проклятые не рождаются, – парировал, вмешавшийся Дорел.

– Как не рождаются? – не поняла Релина и уставилась на него.

– Разве демоны не адские отродья, как они могут жизнь давать? – развёл руками Амбери.

– Разве не мужчины сеют семя? – скрестив руки под грудью, продолжала отстаивать свою точку зрения Релина. – Захоти, демонесса – забеременеет. Всё то же самое.

– Но демоны бесполые, – не унимался Дорел, сам запутавшись во всём.

– Демоны двуполые: хотят мужчины,